Владислав Швед - Тайна Катыни, или Злобный выстрел в Россию

Польский генерал Владислав Андерс в воспоминаниях «Без последней главы»о ситуации на 10 сентября 1939 г. писал так:

«Положение нате весьма тяжёлое. Польские части разбиты всюду. Немцы под Варшавой. Верховное командование выехало в Брест на Буге… Бои идут в предместье Варшавы».

О том, что положение польской армий уже к 12 сентября было безнадежным, свидетельствует следующий факт. 9 сентября 1939 г. девять французских дивизий 4-й и 5-й армий, не встречая сопротивления немцев, вторглись на территорию Германии. Но 12 сентября французы получили приказ «ввиду быстрого развития событий в Польше» прекратить наступление и вернуться во Францию ( Мельтюхов. Упущенный шанс Сталина. С. 83).

Степень «ожесточённого и решительного сопротивления» лучше всего характеризуют реальные военные потери. Немцы в польской кампании потеряли убитыми 10,5 тысяч человек (0,6 %) на 1 миллион 800 тысяч военнослужащих (можно даже согласиться с 16 тысячами (0,9 %), заявленными профессором). Поляки потеряли 66 тысяч убитыми из миллионной армии (6,6 %) ( Мельтюхов. Упущенный шанс Сталина. С. 83, 108).

Если сравнить эти потери с потерями немцев и русских в 1941 г., то утверждения профессора об ожесточенном сопротивлении польской армии покажутся малообоснованными. Только за первые три недели войны против Советского Союза нацисты потеряли около 100 тысяч человек или 2,5 % от численности первого стратегического эшелона (4 млн. чел.). Советские потери были неизмеримо выше: 790 тысяч убитыми (25 %) из 3,1 миллиона, развёрнутых в первом эшелоне ( Куличкин. Вставай, страна огромная! С.19, 21).

В своих откровениях проф. П. Вечоркевич решил посрамить Наполеона, Бисмарка, не говоря уже о целом ряде немецких генералов и фельдмаршалов, признававших стойкость русского и советского солдата. О Красной Армии 1939 г. он заявляет:

«Собственно, это была не армия, а какой-то сброд. Одетая в разношёрстное обмундирование, с винтовками на верёвках. Впрочем, это было свидетельством не низкого уровня советской промышленности, а царившего в Красной Армии организационного балагана. Одна из её дивизий даже пошла на фронт в гражданской одежде».

Вероятно, легенду об оборванцах из Красной Армии профессор взял из польской прессы 1919–1920 годов. Бывший узник польских лагерей Я. Подольский (Вальден) в своих воспоминаниях рассказал, как рождался этот миф («Новый мир». № 5, 1931). Польские солдаты грабили и раздевали пленных красноармейцев с первых минут плена. Надо полагать, что красноармейское обмундирование было лучше, нежели у польских «жолнежов». Ну а потом переодетые в польское тряпье красноармейцы действительно представляли жалкое зрелище.

Об этом свидетельствуют и многочисленные документы из российско-польского сборника «Красноармейцы в польском плену в 1919–1922 гг.». Что же касается дивизий в гражданской одежде, то такие дивизии народного ополчения были в конце 1941 г. Относительно 1939 г. это весьма спорно. Профессор, вероятно, будет ссылаться на неких мифических очевидцев, которые видели «проклятых большевиков» в гражданской одежде. Известно, что у страха глаза велики.

А вот что говорит очевидец событий сентября 1939 г. уже упомянутый генерал В. Андерс. В своих воспоминаниях он так пишет о Красной Армии:

«Я увидел огромное количество танков, бронемашин и артиллерии. Правда, большинство солдат было плохо обмундировано, кони тощие, хворые, транспорт и оружие не чищены, но в целом армия выглядела лучше, чем в 1920 г. Чувствовалась дисциплина и субординация».

Вероятно, пану П. Вечоркевичу следует больше читать польских авторов.

Вместе с тем следует признать, что в 1939 г. СССР был не готов к войне с Германией. Сталин, понимая это, делал все, чтобы ее оттянуть. О низкой боевой готовности Красной Армии открыто писал в июле 1939 г. в своей статье «Гитлер и Сталин»упомянутый И. Ильин:

«Наступательная война будет невозможна. Наивные люди, которые верят каждому слову советской пропаганды, часто дают невероятные описания красных вооруженных сил: и вот слышишь об „обученных резервах, количеством в 18 млн. человек, и о 13 млн. человек дополнительных резервов; о 40 000 летательных аппаратов, об исторически уникальном „паровом катке““. Все это пропагандистские цифры и зарисовки, которые должны внушить уважение и которым трезвый знаток обстоятельств не доверяет».

Самый главный нелицеприятный для СССР вывод Ильина заключался в том, что:

«…„обученные миллионы“ не обучены, они лишь числятся на бумаге… Сталин об этом знает. Поэтому он не будет принимать участие в войне».

К сожалению, первые месяцы войны в 1941 г. подтвердили правильность прогнозов Ильина.

П. Вечоркевич утверждает, что, если бы Польша в 1939 г. начала войну:

«…только против Советов — об этом говорит также опыт финской войны, — мы без больших проблем справились бы с этой агрессией. 17 сентября мы бы были на 150, а может, даже и 200 километров восточнее наших границ. Такая война шла бы уже на советской территории».

Что можно сказать по данному поводу?

Это из той же «польской оперы» — «мы бы с немцами принимали парад победы на Красной площади» . Профессор не первый, кто в мечтах и наяву пытался громить Россию. Чем это для них закончилось, общеизвестно. Так, Наполеон вместе со 100-тысячным польским корпусом Понятовского сумел в 1812 г. войти в Москву, но потом, удирая восвояси, оставил в заснеженных поля России весь цвет своего воинства. Разгром поляков в союзе с нацистами или без них был бы предопределен.

П. Вечоркевичу рекомендуем также проштудировать исследование одного из крупнейших английских историков XX века профессора Джоффри Барраклоу «История в изменяющемся мире», впервые опубликованное в 1955 г. и признанное западным ученым миром глубоким философским трактатом.

Начинается это исследование следующим суждением автора:

«Для меня русская победа под Сталинградом сделала необходимым полный пересмотр всей истории Европы. С величайшим замешательством я осознал, что три года исследовательской работы в английских и два года в германском университетах оставили меня практически невеждой в отношении истории стран Восточной Европы… и с ещё большим замешательством я понял, что многие годы умудрялся учить истории (и довольно успешно, если судить по результатам экзаменов) немало одаренных студентов, не ощутив необходимости ликвидировать этот зияющий пробел».

В исторической науке мировая величина, вероятно, потому величина, что способна признавать свои ошибки и постоянно учиться, несмотря на достигнутые степени.