Михаил Бакунин - Избранные сочинения Том I

„Когда в споре, Бакунин, увлекаясь с громом и треском обрушивал на голову противника облаву брани, которой бы ни никому не простили, Бакунину прощали, и я первый.

«Как он дошел до женитьбы, я могу обяснить только сибирской скукой. Он свято сохранил все привычки и обычаи родины , т. е. студентской жизни в Москве: груды табаку лежали на столе в роде приготовленного фуража, зола сигар над бумагами с недопитыми стаканами чая; с утра дым столбом ходил по комнате от целого хора курильщиков, куривших точно взапуски, торопясь, задыхаясь, затягиваясь, словом, так как курят одни русские и славяне. Много раз наслаждался я удивлением, сопровождавшимся некоторым ужасом и замешательством, хозяйской горничной Грасс, когда она глубокой ночью приносила горячую воду и пятую сахарницу сахара в эту готовальню славянского освобождения.

«Долго после отезда Бакунина из Лондона, в №10 Paddington Green, рассказывали об его житье-бытье, ниспровергнувшем все упроченные английскими мещанами понятия и религиозно принятые ими размеры и формы. Заметьте при этом что горничная и хозяйка без ума любили Бакунина».

К этим отзывам двух знаменитых русских авторов мы прибавим несколько кратких отзывов о Бакунине социалистов Западной Европы.

Вот великий географ анархист Элизе Реклю, чья долгая трудовая жизнь была чиста как кристал, и кто по возвышенности и широте своих гуманитарных воззрений остается навсегда украшением человечества. Он знал Бакунина лично: знал его в Интернационале, знал лектором и публицистом. В небольшом предисловии к первому изданию «Бог и Государство» (Dieu et lEtat), подписанном Е. Реклю и К. Кафиеро, мы читаем следующие строки:

«Друзья и враги признают, что он был велик мыслями, волею, неизменною энергию; знают они и то, с каким глубоким пренебрежением относился он к богатству, к общественному положению, к славе... По родственным связям принадлежа к высшему дворянству, он один из первых примкнул к возмутившимся против классовых и расовых интересов и предубеждений, и отказавшимся от личных благ, вместе с ними он вел суровую битву жизни, с мрачною тюрьмою, изгнанием и страданиями — обычным уделом всех самоотверженных борцов...

«Среди учащейся молодежи в России, среди инсургентов Дрездена, среднего братьев по изгнанию в Сибири в Америке, в Англии, во Франции, в Швейцарии, в Италии, среди всех искренних людей, его непосредственное влияние было замечательно. Оригинальность его мысли, образность и увлекательность его красноречия, его неустанная энергия пропагандиста, вместе с его могущественной фигурой, полной неиссякаемой жизненности, оставили неизгладимое влияние среди революционеров повсюду... Переписка Бакунина была необыкновенно обширная. Он проводил бессонные ночи за письмами к друзьям и революционерам. Некоторые из этих писем о способах и задачах пропаганды, о планах подготовки заговоров и восстаний, разростались в целую книгу. Письма эти лучше всего обясняют удивительное влияние Бакунина на революционное движение своего века...

«Среди имен людей, принимавших участие в великой революционной борьбе обновления имя Бакунина, бесспорно, занимает первое место».

Под этими строками, рядом с именем Э. Реклю, стоит имя итальянца Карло Кафиеро, отдавшего социалистическому движению свое большое состояние и свою служебную карьеру. Несколько раньше появления этих строк, по предложению Кафиеро и Кропоткина, анархисты-федералисты об'явили себя коммунистами.

А вот письмо к А. Герцену о Бакунине знаменитого историка Великой Революции Жюля Мишле. Письмо писано в 1855 г., когда Бакунин шестой год был заключен в казематах Шлиссельбурга:

„Да будет вам известно, друг, что в моем доме, где я не имел еще счастия вас принимать, первое место с правой стороны моего семейного очага занято русским нашим Бакуниным. Образ дважды драгоценный, дважды трагический, дважды близкий, нарисованный для меня рукой умирающей М-mе Герцен.

„Священный образ, таинственный талисман, всегда оживляющий мой взор, наполняющий сердце мое жалостью, мечтами, океаном мыслей. Он Восток, он Запад, он союз двух миров.

«Это Запад, это недрогнувшая шпага и мужественный воин, раньше всех очнувшийся, раньше февральских дней , начертавший сталью на скрижалях «Reforme», презрение, вызов на дуэль Бакуниным Николая (Речь о Польше).

«Это Восток, законное (legitime) сопротивление Руси великой и святой самозванному правительству, угнетающему и растлевающему народ; это усилие для возвращения народа с пути макиавелизма, куда его тащит царизм, к его естественному призванию мирного посредника между Европой и Азией.

«Наконец, дорогой друг, этот портрет есть залог союза, прекрасное, великое воспоминание о самопожертвовании того, для кого родиной стала вселенная. Как известно, Россия угнетена немцами; но когда раздался древний германский клич: „Кто умрет с нами за свободу Германии?» — предстал русский, бросился в первые ряды, и ни одного немецкого патриота не было там раньше его. Когда Германия станет опять настоящей Германией, этому русскому (Бакунину) там воздвигнут алтарь" [2] См. статью Габриеля Моно в „La Revue", 15 мая 1907. .

Алтаря в Германии Бакунину еще не воздвигали, но наш друг австриец доктор филологии Макс Неттлау воздвиг ему, „говоря стихами Пушкина, „Памятник нерукотворный" в трех томной (in folio) громадной биографии. «Памятник» Неттлау, в своем роде, единственное историко-литературное произведение. Не только жизнь и деятельность Бакунина были впервые описаны, но автор собрал документы, письма, газеты журналы, прокламации; перерыл все библиотеки столиц и университетских городов Западной Европы; списывался и лично виделся с людьми, знавшими Бакунина во Франции, в Италии, Швейцарии, Испании и других странах, и после многолетних неустанных исследований на всех языках не исключая, русского, польского и других славянских языков, Неттлау воскресил эпохи сороковых, шестидесятых и семидесятых годов с их социально-революционным движением. Об ученом достоинстве труда нашего друга немца можно судить по его «Bibliographic de I'Anarchie» (1897 г.) Этот том в 300 страниц был приготовлен в несколько недель во время писания последнего тома биографии Бакунина.

Вот как ученый биограф-историк оценивает Бакунина в статье по поводу столетней годовщины рождения последняго („Freedom". Iюнь 1914 г.):

«Он видел яснее всех предшествовавших социалистов тесную связь власти религиозной, политической и социальной, воплощенных в Государстве, с экономической эксплуатацией, и с гнетом. По этому Анархизм для него был необходимым базисом и самым существенным фактором настоящего социализма... Для него свобода умственная, личная и социальная не отделимы и Атеизм, Анархизм и Социализм является органическим единством... По моему мнению, пропаганда Бакуниным социализма всеоб'емлющего — явление единственное...