Дж. Лэнггут - Скрытый террор

Причастность к тайным операциям вскружила Бардесио голову. Однажды ему не понравилась марка предоставленной в его распоряжение полицейской машины, и он отказался от выполнения задания. Тогда министр внутренних дел приказал начальнику полиции в Монтевидео впредь давать Бардесио любую машину.

Начиная с первого года пребывания в Уругвае работать Митрионе приходилось все больше и больше. Но он все же умудрялся выкраивать время для игры в гольф и для поддержания контактов с родственниками в Ричмонде. В начале 1970 года он написал Рею, чтобы тот прислал набор клюшек и чехлов. Но и то и другое куда-то пропало, не найдя адресата. Тогда Митрпоне вновь написал Рею и попросил разыскать посылку. В том же письме содержались некоторые подробности, касающиеся его теперешней жизни в Уругвае. «Вчера, — писал он, — я вернулся из двухнедельной поездки по стране. Проехал более тысячи километров. Страна просто замечательная».

Поездка эта была предпринята Митрионе в рамках программы повышения эффективности действий полицейского аппарата на местах. Другой ее целью был поиск кандидатов среди периферийных полицейских для отправки на учебу в Международную полицейскую школу. «Тупамарос» были горожанами, и радиус их действий ограничивался пока только Монтевидео. Если же в дальнейшем они распространят свои действия и на сельскую местность, Митрионе хотел, чтобы местная полиция была к этому готова.

«Здесь пока все спокойно, — писал Митрионе Рею в феврале 1970 года. — Правда, сейчас лето, и все думают только о пляже. Но оно уже на исходе, поэтому, когда люди начнут думать о чем-то другом, обстановка может измениться к худшему. Надеюсь, этого не произойдет». Он добавил, что теперь может работать и дома. «У меня полностью оборудованная контора прямо на дому». В штаб-квартире полиции заметили, что в последнее время Митрионе стал меньше времени проводить в конторе Управления общественной безопасности.

Как-то Бенитес зашел в кабинет Мигрионе в американском посольстве и внимательно осмотрел его. На полу лежал толстый зеленый ковер. В комнате стояли два кресла и небольшой диван. На стене висела доска для заметок и объявлений, зашторенная белой нейлоновой занавеской. Кабинет был оборудован кондиционером. Особое восхищение у Бенитеса вызвали три репродукции с изображением водопадов — украшения, присланные американским Агентством международного развития. Бенитес заметил, что письменный стол Митрионе стоял у окна, и тот сидел за ним, повернувшись к окну спиной. Хотя кабинет и находился на верхнем этаже, Митрионе мог стать удобной мишенью. Когда Бенитес сказал ему об этом, Митрионе лишь отмахнулся: «Ерунда. Эти стекла не пробьет и пуля 45-го калибра». Тем не менее он не расставался теперь со своим «смит-вессоном» 38-го калибра. (В Белу-Оризонти и Рио он чувствовал себя в безопасности и без него.)

В марте 1970 года родственники Митрионе сообщили из Ричмонда, что состояние матери ухудшается. Тот, однако, ответил, что с момента его вылета из Уругвая и до прибытия в Ричмонд пройдет целых двое суток, и с этим следует считаться. Он также напомнил брату, что, хотя и занимает сейчас руководящую должность, в Управлении общественной безопасности он все еще числится унтер-офицером. «Поэтому было бы неплохо, если бы д-р Мейдер лично уведомил Вашингтон, что состояние матери требует моего присутствия дома».

Следующее свое письмо он закончил словами: «Береги себя, и, как всегда, да благословит тебя бог». В постскриптуме он добавил: «Ближайшие пара месяцев здесь могут оказаться „жаркими“». В этом предложении вместо слова «могут» раньше стояло «должны».

В конце марта из дому поступили совсем дурные вести, и Митрионе вынужден был вылететь в Ричмонд. Он еще не знал, что видится с матерью в последний раз. Несмотря на грустные обстоятельства, заставившие его приехать домой, время он там провел хорошо. Митрионе вновь оказался среди людей, которые его обожали. Впервые за восемь месяцев он не испытывал напряжения, связанного с работой. Самым близким своим друзьям-полицейским он рассказал кое-что об опасностях, с которыми приходится сталкиваться в Монтевидео. Со своими же братьями и сестрами (равно как и с женой и детьми) он был менее откровенен.

Сдержанность Митрионе с братом — человеком, любившим его больше всех, — видимо, тревожила того. Поэтому через месяц после своего возвращения в Уругвай Дэн написал Рею: «Ситуация здесь по-прежнему довольно… (ты сам знаешь какая). Жаль, что не рассказал тебе об этом подробнее, когда был дома. Я вовсе не хочу тебя пугать. Ведь ты и сам хорошо понимаешь, что творится сейчас в большинстве латиноамериканских стран».

13 апреля 1970 года группа «тупамарос» очередью из автомата убила инспектора Эктора Ромеро Морана Чарнеро, когда тот ехал в машине на службу. В отчете, ежемесячно посылавшемся Митрионе в Вашингтон, он писал, что Моран был выпускником Международной полицейской школы и командовал в Монтевидео специальным отрядом по борьбе с террористами. Он также отметил, что одна «крайне левая» уругвайская газета «в течение недели обрушивалась на Морана с обличительными статьями, называя его главным человеком в полиции, подвергавшим пыткам подозревавшихся в террористической деятельности». При этом он добавил, что правительство Пачеко тут же закрыло газету, «быстро отреагировав на развернутую на ее страницах кампанию клеветы».

В конце отчета, в специальном разделе, озаглавленном «Оценки и выводы», Митрионе писал: «Следует предположить, что полиция и впредь будет мишенью для нападок и что возможны новые попытки похитить и (или) убить полицейских чиновников».

Что касается Бенитеса, то тот вскоре понял, что все предсказания Лукаса относительно Митрионе оказались верными. В работу местной полиции американец внес нечто новое — добросовестность и компетентность. Даже в такой стране, как Бразилия, где все работали с ленцой, он никогда не оставлял на завтра то, что можно было сделать сегодня.

Эти свойства были присущи Митрионе и 10 лет назад, по сейчас, в 1969 году, в его характере появились и новые черты. Он был теперь суровее и жестче, чем в Белу-Оризонти, хорошо знал методы работы американской разведки за границей и был бесконечно предан работе в полиции, хорошо понимая все тяготы и невзгоды рядового полицейского (а ведь тот, получая такое скудное жалованье, должен был постоянно бороться с подрывными элементами).

За эти годы Митрионе заметно вырос в профессиональном отношении. Сравнивая себя с другими полицейскими советниками, он видел свое превосходство, и это вселяло в него уверенность. Еще в Бразилии он научился сотрудничать с теми должностными лицами из ЦРУ, которые, на его взгляд, действительно руководили борьбой с коммунизмом. Он знал, что еще в Рио добился уважения этих людей. И это было столь же очевидно, как и то, что здесь, в Монтевидео, Адольф Саенс этого не добился.