Рой Медведев - Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

Горбачев не был ни деспотом, ни диктатором, но в отношениях с людьми он был и очень доступен, но также и крайне авторитарен, и это не позволило ему стать сильным демократическим лидером. Разного рода совещания и заседания Горбачев вел не слишком демократично. Руководить работой Съезда народных депутатов СССР или Верховного Совета СССР ему было очень трудно. Анатолий Лукьянов вел наши заседания гораздо более умело и спокойно. Но и на заседаниях ЦК КПСС Горбачев с трудом сдерживался, когда слышал возражения или критику. А часто и терял контроль над собой. Именно Горбачеву принадлежат такие фразы: «С оппозицией диалог невозможен» и «О плюрализме двух мнений быть не может». В Горбачеве странным образом сочетались сильная внутренняя неуверенность и чрезмерная внешняя самоуверенность. Он предпочитал говорить, а не делать. Очень многие дела и очень важные решения он постоянно откладывал. Один из внимательных исследователей личности Горбачева, психолог А. Белкин, писал: «В отношениях с окружающими Горбачев допускает самые поразительные и необъяснимые просчеты. И это также зависит от свойств личности. Кто же не понимает, что нужно дорожить сильными, яркими, самостоятельно мыслящими друзьями? Что именно в них следует искать опору! Но логика преувеличенного ревнивого Я направлена на то, чтобы всеми правдами и неправдами ослаблять свое окружение. Человеку тяжело, когда с ним спорят, возражают ему, подрывая тем самым его фантазии на темы собственного «всезнания» и «всемогущества». Он не способен делить с кем угодно другим успехи и заслуги. И этот иррациональный внутренний голос перекрывает все, что подсказывают и политические, и элементарные житейские расчеты. Как по-иному объяснить, что судьба страны оказалась вверена такому человеку, как Валентин Павлов? А Янаев? А покойный Пуго? Секрет, видимо, в том, что особо высоких требований к индивидуальности и к интеллекту приближенных Горбачев и не предъявлял. Светило не нуждается в дополнительной подсветке, исходящей из других источников. Ему вполне хватает самого себя. Предназначение же окружающих – отражать его всепроникающие лучи» [125].

При невероятной занятости, огромном количестве дел и проблем, бесчисленных совещаниях и заседаниях Михаил Горбачев удивлял меня какой-то странной формой бездеятельности и огромными потерями времени. Он мог потратить очень много времени на обсуждение какого-то вопроса, но в конечном счете так и не принять решения. Михаил Горбачев и сам признавал в своих мемуарах, что первые два года его пребывания на посту генсека были во многих отношениях потеряны для перестройки. Это было время разговоров, замыслов, но не время реформ. Были предприняты огромные усилия, чтобы сдвинуть страну и общество, но не в том направлении, в каком это было действительно необходимо. Энергичные реформы в экономике и в политике начали проводиться лишь в 1987 – 1988 гг., но они проводились слишком поспешно и потому оказались малоэффективными, а на многих направлениях даже разрушительными. Горбачев работал в эти годы с предельным напряжением, он брался за все, но ничего не смог довести до конца. Уже во второй половине 1989 г., после Первого съезда народных депутатов СССР, активность Горбачева принимала все в большей мере не наступательный, а оборонительный характер. Однако и эта активная оборона сменилась через несколько месяцев отступлением. Горбачев отступал и перед консерваторами, и перед радикалами, и перед давлением Запада. Консерваторам он позволил создать свою Российскую компартию, радикалам он позволил занять решающие позиции в органах власти в РСФСР. Западу он уступил почти без всякой компенсации все прежние позиции СССР в Восточной Европе и в Германии. «Он складывал уступки одну за другой у наших ног», – писал позднее в своих воспоминаниях один из крупнейших американских дипломатов. Но то же самое могли бы написать как Б. Ельцин, так и И. Полозков из Российской компартии.

Когда в марте 1990 г. Михаил Горбачев был избран Президентом СССР, влиятельная американская газета «Лос-Анджелес таймс», с которой я сотрудничал еще с конца 70-х гг., попросила меня подготовить статью «100 дней Президента Горбачева». Речь шла в данном случае о сравнении Горбачева с Франклином Рузвельтом, который, приняв полномочия Президента США в январе 1933 г., развил бурную деятельность именно в первые 100 дней своего президентства. Естественно, что я с большим, чем обычно, вниманием наблюдал за деятельностью Горбачева в апреле – июне 1990 г. Но для историка здесь не было ничего примечательного. Заняв пост Президента СССР, Горбачев отправился в большую поездку на Урал – политическую вотчину Бориса Ельцина. Выступления Горбачева в городах Урала были многочисленны и многословны, но в них не было никакой определенности. Он в большей мере оправдывался за свой недавний призыв совершить «скачок к рынку». Подсчеты экономистов показывали, однако, что без тщательных институциональных приготовлений слишком быстрый переход к рыночным отношениям будет означать безработицу для 15 – 20 миллионов человек. Горбачеву пришлось бить отбой, и он заявил в Екатеринбурге, что все слухи о «шоковой терапии» ложны: решения об изменениях в экономической политике будут приняты только в конце года и после тщательного изучения. В мае и июне 1990 г. Михаил Горбачев побывал с визитами во Франции, в Канаде и в США, но каких-либо крупных и важных соглашений в этот раз не было подписано. От мыслей о какой-то крупной западной помощи приходилось отказываться. Внешний долг СССР достиг в середине 1990 г. 40 млрд. долларов, и было непонятно, куда и как ушли эти немалые деньги. Горбачев не внес в первые сто дней своего президентства в Верховный Совет никаких существенных законопроектов и не подписал никаких указов, о которых стоило бы говорить историку. Пожалуй, самым главным указом Президента СССР в эти сто дней был указ о создании Президентского Совета из 15 человек, – в него вошли все те люди, о которых я писал выше, ссылаясь на записки Г. Шахназарова. Этот Совет не мог работать, не имея ни аппарата, ни ясных полномочий, и в самом конце 1990 г. он был заменен Советом безопасности, который также ничем не отличился.

Конечно, событий в стране было много, но они не были инициированы Горбачевым и шли мимо него, а нередко были направлены против него. С января 1990 г. в Советском Союзе начали проводиться регулярные социологические опросы и составляться таблицы рейтингов ведущих политиков страны. В январе 1990 г. рейтинги трех главных политиков страны были следующими: Горбачев – 54%, Рыжков – 38%, Ельцин – 12%. В конце марта 1990 г., т.е. сразу же после избрания Горбачева на пост Президента СССР, на вопрос «Кто из политических деятелей нашей страны пользуется у вас наибольшим авторитетом?» 46% респондентов назвали имя Горбачева, 20% – Рыжкова и 18% – Ельцина. Однако к концу июня 1990 г. рейтинг доверия к Горбачеву упал до 19%, рейтинг Рыжкова снизился до 7%, а рейтинг доверия к Ельцину поднялся до 40% [126]. Писать какую-либо статью о ста днях Президента СССР я отказался. Однако я просмотрел множество статей из западной печати, которые были все же написаны на эту тему. Выводы их авторов были весьма пессимистическими. «Горбачев попал в водоворот, созданный им самим», «Чем более назойливыми становятся трудности, тем более Горбачев хватается за формальную власть без ясной цели», «Партия уже не руководит страной, но и Горбачев не руководит ни партией, ни экономикой», «Вопрос не в том, потерпит или нет неудачу Горбачев, а в том, когда и как это случится», «Власть Президента находится на политических небесах и не имеет институциональных выходов на фермы и фабрики». Это лишь немногие цитаты из статей в западной печати в июне 1990 г. Журнал «Проблемы коммунизма» в США называл президентство Горбачева «королевством кривых зеркал», в котором Горбачев становится все более и более уязвимым.