Михаил Делягин - Россия для россиян

Так вот, я хочу, чтобы всякий, кто в принципе, теоретически может работать со мной и тем самым отчасти на меня, работал со мной и на меня. А моими врагами, пытающимися меня уничтожить, становились только те, кто никем другим по объективным и никем, никогда и никак не преодолимым причинам быть не может.

А это означает, что от принципа крови при определении русскости мы должны решительно и категорично уйти к принципу культуры и сделать этот выбор осознанно и четко для самих себя.

Не потому, что вот эта еврейская девушка симпатична, а с тем грузином мы когда-то славно выпивали.

И не потому, что где-то и когда-то жил вечно живой в нашей памяти подонок Гитлер, который испортил репутацию принципа крови.

А потому, что иметь друга или, если он вам лично Неприятен, союзника в целом лучше, чем иметь врага. Из этого правила бывают исключения, но из разряда тех, которые лишь подтверждают правило.

И поэтому я думаю, что нам следует четко зафиксировать, хотя бы для самих себя, что русский — это не тот, у кого папа и мама русские, а тот, кто говорит по-русски, думает по-русски, носит в себе русскую культуру — пусть даже иногда и в неприглядных ее проявлениях, — и, главное, тот, кто хочет и, что очень важно, может жить в России по русским бытийным законам, по русским правилам общежития.

Это требует определенного великодушия и большой воспитательной работы — с использованием как кнута, так и пряника.

По официальным данным переписи 2002 года, в России живет 288 тысяч человек, считающих себя русскими и при этом не владеющими русским языком. Если поверить, что перепись не врет и они действительно существуют, — они могут считать себя хоть марсианами, но не могут быть русскими, потому что не знают русского языка.

Позвольте мне рассказать одну историю, действительно случившуюся в реальной жизни. Когда после войны бежавших на Запад выдавали Сталину, англичане выдали почти всех. А американцы дали возможность 10 тысячам русской элиты спастись и уехать в Америку. Помимо этих 10 тысяч русских они принимали решение и в отношении других национальностей — и, поскольку кого-то надо было все-таки выдавать, они решили выдать калмыков, которых всего было 500 человек.

И тогда руководители 10 тысяч русских заявили американцам, что если они выдадут калмыков, то русские не поедут в Америку, и американцам придется выдать Сталину и их. И объяснили: «Это для вас они калмыки, а для нас они русские калмыцкого происхождения».

Они действительно очень серьезно рисковали — причем не только своими собственными жизнями, но и жизнями членов своих семей. Но им повезло — американцы их поняли.

И мне очень неприятно, что те вещи, которые достаточно ограниченные американцы, для которых все это, в общем, является посторонними и не касающимися их вопросами, понимали 60 лет назад, сегодня не понимают многие мои развитые и разумные соотечественники, для которых это является вопросом личного физического выживания.

Это не значит, конечно, что мы должны или имеем право прощать кому бы то ни было агрессию против русских, как и другие виды разжигания межнациональной розни и дискриминации по национальному признаку.

Это не значит, что мы смеем прощать такую агрессию — наши оппоненты, если им по-христиански подставлять щеку, бьют по ней в лучшем случае бейсбольной битой — такой уж у них обычай.

Да, руководители многих национальностей ведут себя в отношении подвластного им русского населения как фашисты, как крайне агрессивные националисты, как нерусь.

Но «священная война» с ними не должна распространяться на широкие массы подвластных им народов, одурманенных их националистической антирусской пропагандой, — разумеется, вне конкретных враждебных действий, совершаемых конкретными представителями этих масс.

То есть хан или бай, разжигающий и использующий в своих целях ненависть к русскому народу, — враг русского народа.

Подвластный ему и оболваненный им дурак, пока он не совершил преступлений, — не враг, а потенциальный союзник, подлежащий перевоспитанию и, грубо говоря, перевербовке.

Да, интеграционные способности разных народов различны, и русские китайского происхождения появятся намного позже, чем русские происхождения, например, молдавского. Но те, кто знает, например, безупречно русских забайкальских казаков, знает, что при должных усилиях и политике появятся и русские китайцы, хотя и позже.

И поэтому даже Рамзан Кадыров, к которому я отношусь почти как к президенту Путину, если сильно захочет, в принципе может стать русским.

Но вот основная часть владеющих и правящих нашей страной бюрократов русскими стать не смогут, даже если вывернутся наизнанку, — по той же причине, по которой не может стать русской Баба-Яга, всю жизнь жившая с ними бок о бок: они нерусь.

Но не потому, что некоторые из них — лица «кавказской» национальности, а потому, что они — лица национальности «кремлевской».

Ну так получилось: есть москвичи, которые по своей субкультуре отличаются от остальных жителей России, — это я как москвич говорю, а есть кремляди, как их сейчас называют, отличающиеся и от москвичей. Это я говорю как человек, который довольно долго и не один раз работал в Кремле.

Поэтому Кадыров — теоретически — может стать русским, а Дудаев, Чубайс, Березовский и иже с ними, словом, кремляди, будь у их хоть все предки русские до седьмого колена, русскими стать не смогут. Даже теоретически. Даже если изо всех сил захотят. Даже если у них родители и все предки до седьмого колена русские.

Потому что им подобные объективно являются врагами русского народа, потому что они осознанно уничтожают мешающий им русский народ, потому что своей политикой они убивают русских едва ли не сильнее, чем немецкие фашисты убивали евреев.

Разумеется, это относится не ко всем людям, работающим в Кремле или иных похожих местах: большинство и там честные люди, но погоду всегда и везде делает руководящее меньшинство.

Я напомню, что в любимое ныне в качестве примера Смутное время было довольно много попыток объединить российское общество против жалкого 3-тысячного отряда, засевшего в Кремле.

Эти попытки возглавлялись серьезными, уважаемыми людьми — «политическими тяжеловесами» того времени, они имели деньги, ресурсы и доверие, — и все они проваливались раз за разом, а непосредственно осуществлявшие их люди хорошо, если не получали репутацию предателей.

И лишь последняя попытка, денег почти не имевшая (Минин и компания вообще заложников брали, чтоб деньги собрать) и возглавлявшаяся людьми хоть и способными, но не родовитыми (а тогда это было очень важно), увенчалась успехом.

Отличие было только в одном.