Диля Еникеева - Диагноз: политик

Перед предыдущими выборами в прессе писали: “Зюганов неизбираем сегодня так же, как и Ельцин. Они срослись, как сиамские близнецы, а у них, как известно, все пополам. Популярность Зюганова падает одновременно с ельцинской…” (“КоМок”, № 10, 19 июля 1999 г.).

Что ж, в этом нет ничего удивительного — ведь оба выходцы из одной системы, мало того, оба из партэлиты. Ельцин в свое время, забыв про свою профессию строителя, завоевывал номенклатурные должности в Свердловске, потом в Москве, а Зюганов, — хоть и доктор наук, но, простите — каких наук? Теперь его называют доктором философских наук, а по сути “коммунистических” наук.

“Политик — это вторая профессия Зюганова. А первой профессии у него просто нет. Как и настоящего образования, в отличие от химика Лужкова и экономиста Явлинского. Геннадий Зюганов, как его знаменитый тезка, может работать только в зоопарке крокодилом.” (Дмитрий Быков, “Этот голый красный”, “КоМок”, № 10, 1999 г.).

Демократия — это власть необразованных людей над образованными, плохо образованными и совсем необразованными.

Д.Е.

Приведу отрывок из своей книги “Как и почему пьют политики, бизнесмены, новые русские”. А вы, мои читатели, попробуйте угадать, о ком это написано: о Зюганове или о Ельцине.

“Бывшие партаппаратчики в большинстве своем не профессионалы, а карьеристы. Некоторые из представителей бывшей номенклатуры отличались положительными качествами лишь в юности, на начальных этапах карьеры, а попав в партийно-чиновничью среду, быстро сменили обличье, приспосабливаясь к существующим в этой среде нормам поведения.

Люди моего поколения помнят, что в прежние времена сделать карьеру без “мохнатой лапы” было непросто. А если ты не был членом КПСС, то об успешной карьере мог не мечтать. Но вступить в партию для представителя интеллигенции было проблемой. Рабочих и колхозников принимали без ограничений, хотя многие из них не стремились вступать в партию. А для интеллигенции существовали определенные ограничения. Например, в институте могли ежегодно принимать в партию только двух человек. И кандидаты наук стояли годами “в очереди в партию”, иначе они не могли рассчитывать на должность старшего научного сотрудника, а уж на более высокую должность — и подавно. Любую характеристику подписывал партком, а если ты не из их команды, то тебя туда и не пустят. Во время конкурса на вакантную должность отдавалось предпочтение бездарю с партбилетом перед талантливым ученом без такового. То же самое было в любой организации.

К Зюганову явился призрак коммунизма и безмолвно сказал…

Д.Е.

Наиболее отчаянные честолюбцы всеми правдами и неправдами стремились вступить в партию как можно раньше. Самые беспринципные и имевшие далеко идущие планы уже в студенческие годы старались быть на виду, занимались общественной работой, становились комсоргами курса и института, “тусовались” на комсомольских конференциях, в райкомах и горкомах, знакомились со всеми “нужными” людьми, а потом “старшие” товарищи рекомендовали активного студента в партию. “Лимит” на студентов был не таким ограниченным, как на интеллигенцию.

Многие из таких честолюбцев, чтобы пробиться на “самый верх”, - становились комсомольскими, а затем партийными функционерами, а дальше уже “росли” по номенклатурным законам. В профессиональном отношении они, как правило, звезд с неба не хватали, но в этой среде ценились иные качества.

Худшая реклама социализма, как и христианства, — его приверженцы.

Джордж Оруэлл

Они не верили ни в партийные лозунги, ни в коммунизм, ни в “светлое будущее”, их не волновала судьба народа и страны, они хотели “хорошо жить” и именно к этому и стремились. Они сидели на партсобраниях, сохраняя подобающее выражение лица и изображая идейного партийца, произносили требуемые речи, клеймили одних и призывали других, стоя аплодировали речам слабоумного старца и поддерживали лозунги новых политических лидеров, не веря ни одному слову и не собираясь ничего менять в сложившемся стереотипе своей вполне благополучной жизни.

Коммунизм — как сухой закон: идея хорошая, но не работает.

Уилл Роджерс

Достигнув высокого социального статуса, многие забывали, что ради этого им пришлось подстраиваться и приспосабливаться, жить по неписаным законам номенклатурной среды, отказываться от прежних идеалов. Номенклатурная среда отшлифовывала и обезличивала людей. Всю жизнь говорить одно, а делать другое, не верить в лозунги, которые произносишь, жить по принципу “двойной морали”, - такой образ жизни не может не сказаться на личности человека. Но их самих такая личностная трансформация даже не тяготила. Иные ценности для них были гораздо более значимы.

Мало кто меняет убеждения — меняют идеологии.

Станислав Ежи Лец

А те, кто не был таким честолюбцем и не хотел “лезть в партию”, подстраиваться и жить по номенклатурным законам, — не могли рассчитывать на многое. Они оставались младшими научными сотрудниками, рядовыми инженерами, врачами и гуманитариями, в свободное время сидели на кухне с приятелями, судачили на политические темы и рассказывали политические анекдоты. Интеллигенция всегда осуждала и презирала партийно-чиновничью номенклатуру, но партийным функционерам это было безразлично. Они были о себе иного мнения.

Большинство бывших партаппаратчиков — люди с весьма средними способностями, но с повышенной самооценкой. Это тщеславные, честолюбивые люди, главная цель которых — выбиться из общей массы на более высокий социальный уровень. Этой категории людей уже смолоду было неважно, в какой области они сделают карьеру. Не обладая выдающимися способностями, они находили другую область для реализации своих целей. Поскольку в профессиональном отношении они ничего из себя не представляли, то им ничего иного не оставалось, как сделать партийную карьеру.

Недаром все талантливые люди презирали партийную номенклатуру, считая, что порядочный и одаренный человек никогда не станет партийным функционером, поскольку это удел посредственностей, которые иначе себя реализовать не могут.

Такие карьеристы упорно преодолевали ступеньки номенклатурной лестницы не за счет своих выдающихся интеллектуальных и профессиональных качеств, а с помощью соблюдения всех негласных требований, предъявляемых к номенклатуре любого звена, своей дисциплинированности, предсказуемости всех поступков, угодничества и демонстрации личной преданности любому вышестоящему начальнику.

Для того и принципы, чтобы их нарушать.