Сергей Кургинян - Русский вопрос и институт будущего

Сама сумятица вокруг национальной идеи говорит о том, как трудно дается нашим согражданам новая система координат, которую можно назвать "нациоцентрической". Слово "нация" используется вообще как синоним слова "народ". Русский народ и русская нация. Национальное и народное. Понятия близкие, но не тождественные. Сегодня, когда говорят о русском народе, слегка акцентируют социальный аспект понятия (народ – это простые люди, большинство, неэлита). Говоря же о нации, о национальном интересе, национальных целях, напротив, стирают этот социальный аспект и выводят на первый план общность неких несоциальных параметров (язык, культура, религия, "кровь и почва"). На этом зыбкость употребляемых самоопределяющих дефиниций не исчерпывается, поскольку есть еще "этнос", "суперэтнос", "гиперэтнос". А определение оных размыто трудами выдающегося исследователя Л.Гумилева, биологизировавшего эти коллективные сущности и, следом за Шпенглером, Тойнби, в меньшей мере Данилевским, заложившим ложную, на мой взгляд, идею рокового предопределения, неумолимых стадий этногенеза, ведущих от рождения к смерти. Вот такая палитра понятий и нюансировок. Специалисту трудно разобраться. А нормальному гражданину, желающему понять, частью какого целого он является?! Гражданину, которому с пеленок твердили про интернационализм, а теперь предлагают с большой настойчивостью отказаться от каких-либо "мы", превышающих по количеству и уровню сложности его семейную, как говорят, "нуклеарную" микроячейку. Но и интернационализм не спасает от необходимости как-то соотноситься с понятием "нация". Ибо в противном случае неизбежно возникает вопрос: интер… что? И если все, стоящее после "интер", не определено, то и сам этот "интернационализм" превращается в бессодержательное понятие.

Еще хуже обстоит дело с космополитизмом. То его проклинали, то проклинали тех, кто боролся с ним, а его восхваляли, то снова проклинать начинают… А о чем речь? Содержание остается за кадром. И, возможно, главное в том и состоит, чтобы не дать возникнуть системе четких определений, преодолевающей хаос недоопределенных понятий, тот хаос в сознании, который не дает оформиться и нашему все более хаотизирующемуся бытию.

Нация – понятие исторически и географически закрепленное. Географически – поскольку речь идет о феномене, порожденном европейской историей и базирующемся на ее фундаментальных принципах. Исторически – поскольку речь идет о понятии, рожденном в огне буржуазных революций и носящем на себе все родовые и видовые отпечатки Нового времени. Нация есть упрощение и стандартизация неких человеческих донациональных обществ и общностей (народов). Нация есть промежуточная форма стандартизации и существует всецело как фаза стандартизирующего процесса, имеющего своей конечной целью полную унификацию человечества.

Националист в строгом смысле этого слова является "предкосмополитом". Стирая в национальном все своеобразие сложных форм и нюансов, в которых кроется специфика различных способов организации человеческой общности, националист готовит космополита. Обидно, но факт. Национальное государство есть унифицированный элемент в структуре космополитической мировой бюрократии. Нации – формы общности, вылепленные всемирным буржуазным классом для себя и по своему образу и подобию.

Признав национальное во всей полноте этого непростого понятия, мы тем самым уже признаем, что для нас нет проблемы, каковы будут формы всемирного общежития в XXI столетии. Доделав свое дело, нации создадут единое унифицированное человечество. Поделив рынки (для чего и нужен национализм), буржуазия сынтегрируется в мировой спрут. Место пролетарской интернации займет транснациональное сообщество, сумевшее преодолеть противоречия между центрами власти. Националист – это тот, кто признает безальтернативность версии мирового развития, но стремится обеспечить для своей национальной общности некое место в рамках этой версии, обеспечивающее определенный приоритет. В этом смысле националист – союзник для всех, кто отстаивает какие-то интересы своего народа. Как отстаиватель, он входит в единство сил, стремящихся предотвратить народное бедствие и конец истории своего народа.

Но разве есть одна версия?

Величайшие народы мира, народы-создатели цивилизованных миров, в своем историческом творчестве по-разному видели всечеловеческое единство. Можно выделить следующие основные модели.

1. Унификационный муравейник. Творение европейского буржуазного гения.

2. Единство в вере. Модель народов-создателей мировых религий.

3. Единство через прямое доминирование одной макрообщности (расы, народа) над другой. Модель, адресующая не к духовной, а к чисто силовой экспансии (легитимированной через ту или иную формулу расовой исключительности).

4. Единство как многообразие форм и способов исторического движения.

Вторая и третья модели предполагают "всего лишь" разные субъекты чистого доминирования. И там, и там идет навязывание некой формы, либо духовной, либо обнаженно силовой. Разница огромна, но велико и общее стремление к моноформизму. При этом моноформа может быть достаточно тонкой и сложной. Первая модель не подавляет, а конвейеризирует. В сущности, речь идет о более тонких формах подавления. Их, по видимости, бессиловой характер компенсируется примитивизмом моноформ. Выбирайте – в чем жить: в штампующей формы цивилизации статуса или, например, в духовно тонкой, но все подминающей под себя мировой цивилизации, построенной на фундаменте любой из победивших мировых религий. Или же – в режиме, где какая-то из биосоциальных коллективных особей, обосновав свою исключительность тем или иным мифом XXI столетия, подавила все оставшееся человечество.

Честно говоря, ни в одной из этих трех печальных альтернатив я лично жить не хочу. И любую победу рассматриваю здесь как поражение. Но, может быть, дело лишь в личном вкусе? Отнюдь. Ибо закон продуктивного многообразия говорит о том, что любая моноформа обречена, что в рамках моноформизма может быть организована лишь гибель, деградация человечества. Однако и общего планетарного будущего на все более тесной планете не избежать. Что же остается? Только четвертая версия. Авторство ее несомненно. И поскольку оно наличествует, русский народ при любых бедствиях, любых лишениях, любой смуте и в любом унижении остается одним из величайших народов мира: народом-автором одной из версий мировой истории. Эта версия проглядывается сквозь все фазы и циклы исторического движения моего многострадального Отечества.

Находясь на стыке с другими авторскими вариантами, Россия терпела страшные лишения в этой своей роли межцивилизационного коммуникатора. Процветание было для нее недоступно, ибо, находясь на семи ветрах, она слишком много должна была тратить просто на выживание. Сформировавшийся военно-аскетический идеал блокировал становление буржуазных отношений. Об этом сказано много. Но меньше -о том, что цепь "буржуазность – национализм – унификационизм" противоречила четвертому авторскому варианту движения мировой истории. И потому отторгалась.