Сергей Кургинян - Содержательное единство 1994-2000

В этом списке есть:

Сущность #1 – Чан, в котором варится постисторический асфальт, – тот знаменитый котел макбетовских ведьм, о котором мы уже говорили в предыдущих докладах.

Сущность #2 – Огонь, без которого ведьмы не могут сотворить из наличных исторических субстратов, которые они накидывают в варево, свой постисторический асфальт.

Сущность #3 – Каток, с помощью которого произведенный асфальт закатывается в ленту постисторической трассы.

Сущность #4 – Процесс, триумфально движущийся по ленте асфальта и оставляющий на ней отпечатки псевдособытий, слагающих постисторию.

Сущность #5 – сами Ведьмы, носители рецептуры, проекта, хозяйки Сущностей, предлагающих им себя в качестве искомого Инвентаря.

И если говорить о терроре, тем более, о его новых ипостасях, подобных тем, с которыми мы сталкиваемся в Чечне, то такой террор – это Каток, закатывающий ленту постисторического асфальта. Если же говорить о смерти Дудаева, то это отпечаток "ступни Процесса" на еще горячей ленте асфальта, асфальта недостроенной и даже недоразмеченной магистрали.

Предлагая этот интегрирующий символ и стремясь на его основе прочитать всю ленту псевдособытий, раскрывая в их череде действительное содержание той террористической мистерии, которая развертывается у нас на глазах, мы сохраняем верность принципам анализа, декларированным нами еще при открытии нашего клуба и составляющим стержень того, что мы и называем "школой целостного анализа".

Применительно к этой школе заявленный нами "список действующих лиц" и осуществленный перевод с его помощью узкоаналитического предмета в Сущность, предполагающую мистериальное, смысловое раскрытие, – это не виньетка, а содержание главной рефлексивной процедуры, лишь пунктирно обозначаемое нами в серии своих "целостно-аналитических" разработок.

Ниже мы уйдем с территории аналитической метафизики, точнее, развернем ее символы в системы строгого, "почти системно-рационального" анализа интересующих нас феноменов. Но, уходя в "почти-системо-рациональность", мы оставим те зазоры и оконтуренные разрывы, которые и представляют собой недостающий элемент созданной метасистемы, недостающую часть алфавита нашего исследовательского метаязыка. И именно за счет этого мы предполагаем сохранить баланс, идя по тонкому исследовательскому канату, под которым – бездна спекулятивных мистификаций, по тому "лезвию бритвы", по одну сторону от которого находится питающийся двусмысленными утечками журнализм, а по другую – не соответствующая природе исследуемого предмета и скрывающая его сущность солидная академичность.

В такой эквилибристике совершенно необходим элемент аналитического театра, и именно этот элемент мы сознательно вводим, обнародовав свой список действующих лиц, перечислив актеров определенной мистерии в момент, когда от нас ждут сухости рациональных, сциентических описаний.

Разумеется, осуществляя подобное перечисление, мы заведомо и совершенно сознательно выходим за рамки классического научного, системно-аналитического описания процессов как явлений, лишенных личностного начала. В этом смысле подобного рода перечисления есть уход от рациональной аналитичности, в какой-то мере – даже возврат к мифологическим, донаучным формам рефлексии на Мир и его Трансформации. Однако на самом деле речь идет отнюдь не о том "чистом" возврате, которого требует конспирологическая аналитика пресловутых "консервативных революций" с их "примордиальной Традицией" и тотальностью возможных замкнутых и самодостаточных "мифоописаний". Напротив, считая, что подобная редукция всей Реальности к мифоконструкциям как раз и представляет собой один из инструментов той Большой Войны против Истории, частью которой является становящийся у нас на глазах Новый Террор, мы намеренно противопоставляем данному редукционизму свою методологию, свой способ рефлексии на наличное Бытие.

Однако строя методологию, способную активно противостоять мифоконструированию, мы понимаем, что классический научный метод просто неспособен решить такую задачу. Он замкнут в себе, для него просто не существует тот мир, который генерирует мифоконструкты. В силу этого он не имеет каналов коммуникации с этим миром, отказывает ему в статусе реальности и не может ни изучать этот мир, ни воздействовать на него. В этом смысле замкнутый сциентический метод так же устраивает Генератор Игры, как и наращивание усеченных и упрощенных мифоконструкций.

В первом случае мир Игры ускользает, превращается в параллельное и неуязвимое в свой параллельности Зазеркалье.

Во втором случае "пузырящаяся земля" Игры с помощью усеченных мифоконструктов наращивает свою "пузыристость", не давая генераторам поверхностных пузырей настоящего "хода на глубину". Ту глубину, где и копятся энергии, творящие пузыри.

"То были пузыри Земли", – сказал Макбет в момент, когда исчезли ведьмы, произнесшие роковые пророчества. Кому-то нужно, чтобы Дудаев и дудаевская Чечня тоже приобрели статус "пузырей Земли". Вздуваясь и лопаясь, эти пузыри оставляют на поверхности язвы исторического Бытия, сгустки истекающего Зла, испаряющиеся у нас на глазах, и заодно – ощущение невозможности настоящей правды в мире, где властвуют хозяева пузырей.

"Наращивание пузыристости" – это и есть журнализм как одна из форм связи общества с отчужденными от его сути и властвующими над его сознанием Процессами.

Творение параллельного мира, превращение его из Сущего в Не-Сущее, сокрытие этого мира и обеспечение ему статуса всевластного Зазеркалья – это и есть академизм как другая форма закрепления все тех же принципов отчуждения Процесса от Рефлексии, Субстанции от Субъекта, "Общественного отношения к Факту" от рефлексивной онтологии этого Факта.

Впечатывание в конспирологический мифологизм – это вторая фаза порабощения общественного сознания, уже отчужденного с помощью двух процедур первой фазы (журнализма и академизма) от сути протекающего процесса. В самом деле, за счет отчуждения общество уже стало достаточно пластичным. Видя параллельный мир Зазеркалья, который все ближе подходит к плоскости имманентного социального Бытия, общество отшатывается от сциентики, утверждающей, что это, уже фактически данное ему в ощущениях Конца Истории, параллельное Бытие – как бы не существует. Шарахаясь от сциентики, общество увязает в журналистском мифологизме, в цепи искусно организуемых слухов, "утечек", "журналистских расследований".

Ощущая, что и здесь правды нет и не может быть, общество возвращается к солидной сциентике, отказывается от своих "снов наяву" и … тут же напарывается на очередной демарш якобы несуществующей и только что отвергнутой "параллельной реальности". Напоровшись, оно вновь шарахается в сторону усеченных мифоконструкций и вновь испытывает острое разочарование. В результате остается лишь траектория этих шараханий, взаимное обнуление всех антагонистичных друг другу способов понимания. Подобные шарахания и "обнуляющие" сшибки повышают температуру поиска, не давая ему приобрести новое структурное качество. В результате сознание обретает пластичность, одновременно теряя прежнюю структурность и не создавая новую. Вот тут-то и наступает время для отливки сознания в формы "примордиальных" псевдорефлексивных мифоконструкций, являющихся, по сути, закреплением новых форм властвования.