Сергей Кургинян - Содержательное единство 1994-2000

Это произошло в 1992 году. Теперь, на пороге 1996 года, определенные ценности и проекты оказались дискредитированы не только в России. Идея нового курса Рузвельта терпит фиаско.

Каким будет 1996 год?

Сергей Кургинян, Юрий Бялый, Анна Кудинова

Российские элиты перед лицом реальных глобалистских угроз XXIстолетия

Вступление

Мы назвали наш доклад, посвященный глобалистской тематике, "Наивность без благодати". Это название является скрытой цитатой из стихотворения Наума Коржавина. Поэт, размышляя о наивности, говорит:

"Наивность… Хватит умиленья!

Она отнюдь не благодать.

Наивность может быть от лени,

От нежелания понять,

От равнодушия к потерям,

Любви, но это тоже лень.

Куда спокойней раз поверить,

Чем жить и мыслить каждый день."

Это диссидентское стихотворение било по красным целям. Однако ирония истории состоит в том, что сегодня оно, вне устарело-банальных идеологических клише, звучит более актуально и остро, чем в момент его написания.

Наивность без благодати – это определенное качество нашего политического истеблишмента. Это его неспособность "жить и мыслить каждый день", ощущая реальные и весьма непростые вызовы конца XX века и давая адекватные ответы на эти вызовы. Мы встречаемся с подобной наивностью без благодати почти на каждом шагу. Не осмысливаются даже относительно простые вызовы времени. Что уж здесь говорить о вызовах высшей категории сложности!

Наивность без благодати проявляет себя во всем, но нигде она не является столь кричащей, как в вопросах глобалистики, тех вопросах, которые камуфлируют себя по преимуществу зеленым экологическим флагом. В самом деле, нужно быть человеком весьма наивным, более того, наивным без берегов и совсем уже не включенным в игровые реалии нашей эпохи, для того, чтобы в экологической проблематике видеть борьбу за спасение зеленой травки, дельфинов и чистого воздуха. Между тем подобная безблагодатная наивность пронизывает все действия российской политической элиты. И трудно порой бывает отличить здесь наивность от злонамеренности.

Да и нужно ли? В уже цитируемом стихотворении есть и такие строчки:

"Так бойтесь тех, в ком дух железный,

Кто преградил сомненьям путь,

В чьем сердце страх увидеть бездну

Сильней, чем страх в нее шагнуть".

Экологическая и в целом глобалистская проблематика содержит в себе, как будет показано ниже, такие бездны, шагнув в которые, страна уже не вернется к жизни. Вот почему мы говорим о несоответствии российских элит не глобальным, а глобалистским угрозам, то есть угрозам, вмонтированным в ткань самих глобалистских концепций;

угрозам, закамуфлированным под спасительные проекты;

угрозам, умело растворяющим свой яд в объективизме;

угрозам, прячущимся за всесилием сверхмощных компьютеров, диктующих свою объективистскую волю.

Способна ли российская политическая элита дешифровать подобные угрозы, осознать их реальность и гибельность и противопоставить им свою стратегическую волю – то, что мы называем субъектностью? От ответа на этот вопрос зависит будущее страны.

Мы уже несколько раз говорили о концепции устойчивого развития и ее реальном, небезопасном для страны, содержании. В данном докладе уже нет желания привязывать рассмотрение этой проблемы, выходящей на другие, еще более масштабные проблемы и угрозы XXI века, к каким-то отдельным, пусть и политически значимым, структурам, берущимся реализовывать устойчивое развитие в тех или иных его модификациях. Подобное сопряжение сегодня, после нескольких лет развертывания идеологемы устойчивого развития в сознании всех элитных групп и структур российского общества, умаляет тему, снижает ее, придает ей избыточную конкретность. Кроме того, бессмысленно бороться с отдельными вредными идеологемами, на место которых тут же встают другие.

Если канонизируется и одновременно сводится всего лишь к открытию НЭПа непростая, но безусловно мощная и трагическая фигура Владимира Ленина, чьи теоретические открытия касались широкого круга тем, чья мысль не чуралась идеального в гегелевском понимании, чей материализм требовал расширения материи до субстанции, чей кругозор позволял вступать в диалог с далекими от марксизма восточными мудрецами, то толку ли бороться с непониманием в вопросах устойчивого развития?

Добавим здесь только, что НЭП 20-х годов был все же не так банален, как тот НЭП, который возможен семьюдесятью годами позже. Фактор традиционно-ориентированного крестьянства, сумевшего внести в русскую революцию 1917 года свой далеко не материалистический заряд, сместивший и перевоплотивший в этой революции, скажем так, "очень многое", был решающим с точки зрения оправдания тогдашнего НЭПа. Пролетариат шел навстречу требованиям мелкого собственника-крестьянина, своего союзника по борьбе за отечественный коллективистский строй, именуемый социализмом. Но даже в этом случае НЭП не выдержал испытания на легитимность. Он не дал ответа на главный вопрос: "Зачем нужно было умирать и убивать, если результатом жертвы и греха становится пришествие на смену Рябушинскому и Морозову коллектива Остапов Бендеров?"

Если даже в те времена НЭП уже был наполнен фарсами и пропитан противоречиями, то что говорить о теперешнем НЭПе? В чем социальная база для союза новых классов, идущих на прорыв, с многочисленными "корейко" от партии, комсомола и КГБ, переплетенными с "остапами" мафии? Ответа на этот вопрос быть не может, как не может быть ответа на вопрос о необходимости для России входить в Совет Европы после всего, что произошло на Балканах. В момент, когда нестабильность на Северном Кавказе становится вполне реальной, а мощность наших силовых структур улетучивается, не означает ли такое вхождение приглашение сперва "голубых касок", а в перспективе войск НАТО принять участие в решении наших проблем по югославскому варианту?

Данные примеры приводятся не для обострения и оживления дискуссии по абстрактным вопросам, а для прояснения одного фундаментального обстоятельства. Оно состоит в том, что вся российская элита не обладает сегодня своим Большим Проектом, то есть своей субъектностъю. Воскрешение старых проектных оснований, изрядно поистрепанных уже в 60-70-е годы, весьма проблематично и чревато самыми разными неприятностями. Воскрешенный мертвец не является Воскресшим, он все тот же мертвяк, способный лишь резво и бессмысленно дергаться и топтать все живое.

Большой Проект требует обязательной сверки с тем, что пылало на нашей территории все семьдесят лет. Но это – сверка и проверка огнем, а не маскарадное шествие. Время требует передачи сути пережитого, его содержания и его правды, и воплощения этой сути и правды в новых формах. Оно требует творения живой жизни с помощью Большого Проекта. Если же этого Проекта нет, то борьба за власть превращается в конкуренцию за право исполнять чужой Большой Проект. Тот самый, который, якобы отвечая на глобальные вызовы, создает на деле глобалистские угрозы. Исполнение этого проекта означает планомерное удушение страны. Вот почему борьбу за власть без Большого Проекта можно сравнить с конкуренцией "Капо" за право распоряжаться заключенными большого концлагеря, размещаемого на месте великого государства. Того концлагеря, в котором должен быть порядок, жесточайшая дисциплина, научная организация труда, способы распределения жизненно важных ресурсов и все другие институты, слагающие грамотно организованную фабрику смерти.