Георгий Реутов - Правда и вымысел о второй мировой войне

Прогрессивные публицисты и историки Англии уже в предвоенные годы выступили против клеветы, которая усердно нагромождалась реакцией вокруг испанских событий. Супруги У. и 3. Коутс в книге "Мировые события и СССР", опубликованной в начале 1939 года, справедливо подчеркивали, что политика "невмешательства" "на деле продолжает оставаться вмешательством фашистских держав на стороне мятежников" [44].

Анализируя проблемы "невмешательства", известный публицист К. Зиллиакус убедительно доказал лживость ряда аргументов, использовавшихся официальными кругами. Работая с 1920 года по 1939 год в секретариате Лиги наций, он хорошо знал закулисную сторону деятельности английской дипломатии. В 1939 году одним из первых К. Зиллиакус показал фальшь трех доводов, особенно часто выдвигавшихся для обоснования политики "невмешательства": что она 1) имеет якобы французское, притом социалистическое, происхождение, 2) позволила сохранить "европейский мир" и 3) означает "неучастие в идеологическом конфликте". Отметив, что правящие круги Англии и Франции отнюдь не содействовали локализации конфликта, Зиллиакус подчеркивал, что с испанскими мятежниками можно было покончить в несколько недель, "если бы Лондон и Париж, на основе международного права и устава Лиги наций, разрешили испанскому правительству закупить оружие, а помощь мятежникам считали агрессией против Испании". Несколько лет спустя, в 1945 году, он уточнил свой вывод. "Не приходится сомневаться в том, что если бы фашистская агрессия в Испании была остановлена совместными англо-франко-советскими действиями, это привело бы к созданию союза трех держав... и пресекло гитлеровскую агрессию" [45].

В 1940 году Дж. Макинтош, а за ним и Дж. Армстронг разоблачали еще одну лживую версию, распространявшуюся реакционными кругами, а именно: будто бы фашистские мятежники и республиканцы получали "равную помощь". На основе цифровых данных Дж. Армстронг показал, что военная помощь Италии и Германии генералу Франко во много раз превышала помощь, оказанную республиканцам. "Теперь все знают,- заключал он,- что помощь, присланную из России, после того как итальянская интервенция уже началась, и добровольцев-идеалистов из демократических стран, прибывших также после начала фашистской интервенции... никак нельзя сравнивать с "поддержкой", оказанной диктаторами" [46].

Несмотря на критику, некоторые из лживых версий прочно закрепились в английской буржуазной историографии. Одна из наиболее распространенных сводится к тому, что гражданская война в Испании была чисто "идеологическим конфликтом" между коммунистами и фашистами. Ее сторонники утверждают, будто компартия Испании готовила "вооруженный заговор" для захвата власти. Ярым пропагандистом этой версии выступил реакционный английский журналист А. Ловедей, опубликовавший в 1939 году "документы", полученные из рук франкистской пропаганды. В 1940 году Дж. Макинтош высказал сомнение в их подлинности. Однако только в 1963 году К. Уоткинс убедительно доказал, что "документы" о так называемом коммунистическом заговоре являются стопроцентными фальшивками. Анализируя их содержание в книге "Разделенная Британия", Уоткинс пришел к выводу, что испанские рабочие не имели и не могли иметь того количества оружия, которое якобы было подготовлено для "заговора". "...Если коммунисты имели оружие, которое им приписывают документы,- спрашивает Уоткинс,- то почему же в июле, когда начался мятеж, рабочие были почти совершенно безоружны, до тех пор пока правительство не решило раздать его им?". Далее он разоблачает тех, кто версию о "коммунистическом заговоре" пытался "подкрепить" ссылками на решения Коминтерна и программу испанской компартии. "Анализ показывает,- писал в заключение Уоткинс,- что она не могла планировать вооруженное выступление в Испании хотя бы по той простой причине, что необходимые условия, считавшиеся ею крайне важными для успеха, еще не существовали" [47]. Так прогрессивный историк нанес сильный удар по лживой версии, взятой на вооружение буржуазной историографией.

Пожалуй, самые прочные позиции в работах буржуазных английских историков и публицистов вплоть до последнего времени занимала версия о французском происхождении политики "невмешательства". У большинства авторов 40-50-х годов нет и следа какой-либо критики в ее адрес. И только в начале 60-х годов А. Тейлор, X. Томас и К. Уоткинс выступили против нее. Они доказали, что политика "невмешательства" родилась в недрах консервативного кабинета и была сформулирована при активном участии министра иностранных дел А. Идена. Когда в конце июля 1936 года французские министры приехали в Лондон, "национальное правительство первым предложило невмешательство Блюму, тот предложил его лейбористским лидерам, а они, в свою очередь, своим сторонникам - все во имя европейского мира",- пишет А. Тейлор. "Английское правительство,- делает вывод X. Томас, подробно рассмотрев политику Англии в 1936 году,- во всех отношениях являлось действительным инициатором невмешательства, хотя идея пакта (о невмешательстве. - Г. Р. ) была впервые предложена Блюмом...". То, что "невмешательство" родилось на английской почве, выросло и окрепло, питаясь плодами политики "умиротворения" и антикоммунизма, убедительно показал К. Уоткинс. По ряду соображений, из которых немаловажную роль играло стремление парализовать возможные действия лейбористов, замечает он, Уайтхолл передал инициативу провозглашения этой политики "социалистическому правительству" Франции [48].

Трезвые, обоснованные суждения А. Тейлора, X. Томаса, К. Уоткинса весьма основательно подорвали одну из самых живучих фальшивых версий буржуазной историографии кануна второй мировой войны. Тем самым были подтверждены выводы советских историков, отвергающих легенду английской буржуазной историографии о происхождении политики "умиротворения" [49].

Чем же объяснить, что большинство буржуазных авторов столь упорно ее отстаивают? В первую очередь тем, что, защищая предвоенный внешнеполитический курс в целом, они стремятся скрыть те внутренние причины, которыми руководствовалось правительство Болдуина, провозглашая "невмешательство". Среди них не последнее место занимал страх перед "коммунистической революцией" в Испании, которая могла не только подорвать позиции английского капитала на Пиренеях, но и оказать большое влияние на судьбы Народного фронта по Франции и рабочее движение в Англии. И не случайно К. Уоткинс среди причин, приведших к возникновению "невмешательства", отмечает антисоветские настроения, характерные в 30-е годы для многих политических деятелей Англии и Франции, а также их страх перед тем, что Испания станет коммунистическим государством [50].