Сергей Кургинян - Содержательное единство 2007-2011

Меньше, чем кто-либо другой, я хочу проблематизировать компетентность и прозорливость господина Прибыловского. Я просто обязан выдвинуть два сценария по поводу проявленных им качеств.

Сценарий #1. Господин Прибыловский просто сумел угадать. И в рамках этого сценария я полностью согласен с "Независимой газетой". Если господин Прибыловский угадал, то по критериям дворцовой политологии это делает ему честь. Не входя в узкий круг держателей инсайдерской информации, Прибыловский имеет право угадывать. И придавать публичности свои догадки. И это прекрасно. Данный сценарий я считаю высоко вероятным.

Но есть и сценарий #2. В рамках этого сценария господин Прибыловский реализует утечку. Причем в этом случае приходится предположить, что информация, запущенная под брендом "Виталий Иванов", и информация Прибыловского как-то связаны друг с другом. В этом случае речь идет о так называемой утечке Тульского, которая должна была создать ложное представление о ходе процесса и в чем-то этот процесс проблематизировать. А также об утечке Прибыловского, имеющей контрастный, но сопряженный смысл.

Я лично не являюсь сторонником второго сценария. Но обязан оговорить его постольку, поскольку он уже вброшен. Ведь Станислав Белковский открыто заявляет, что Сурков реализовал "дезу" с подачи Путина, якобы не зная, что это "деза".

Дальше начинается гадание на кофейной гуще. Знал, что деза… Не знал, что деза… Речь шла о дезе или о предмете борьбы…. Закон подобного рода игр очень прост – тот, кто засвечивает раньше времени, тот подрывает позиции засвечиваемого. Или грубее – "сдает" его.

Прямая сдача невозможна. Для сдач в таких случаях используется нечто, очень косвенно связанное с игроками, осуществляющими сдачу. А по возможности, не связанное вообще. Белковский очень осторожно намекает на нечто подобное.

Что касается меня, то я еще раз возвращаю вас к основной схеме (рис. 4).

Часть 3. Контекст

Владимир Владимирович Путин – национальный лидер. Причем достаточно жесткий и волевой. Но если мы не хотим редуцировать принципы управления и лидерства до заполошного крика, то мы должны признать, что любое лидерство и любая власть ОСУЩЕСТВЛЯЮТСЯ ЧЕРЕЗ КОГО-ТО. РЕАЛИЗУЮТСЯ С ЧЬЕЙ-ТО ПОМОЩЬЮ.

Путин достаточно вменяемый и гибкий лидер. Но даже Тамерлан, Чингисхан или Пол Пот реализовывали свои проекты (или безумства) с помощью социальных систем – команд, сообществ, элит. Иначе поступает только сумасшедший, запертый в палату и считающий себя властелином этого и иных миров. Но и сумасшедший в итоге создает средства, с помощью которых он эту власть способен осуществить (рис. 5).

Иногда мне становится стыдно от того, что я должен повторять прописи. А иногда – страшно. От того, что в душу закрадывается сомнение – а вдруг эту пропись никто не понимает? Причем никто из тех, кто по роду деятельности должен формировать общественное сознание. Я имею в виду, например, уважаемых мною журналистов. Я не могу и не хочу называть их всех скопом "журналюгами". Потому что я сам журналист. Но (опять же по роду деятельности) я вынужден нечто читать и слушать. И это нечто – суть манна, которой кормят моих сограждан. Кормят и говорят: "Знаем, что дерьмо, но пипл хавает".

И вот тот, кто так говорит – это уже "журналюга". Потому что он не уважает ни себя, ни свою профессию, ни свой народ. Профессия для него – дерьмоделание и дерьмокормление. А народ – дерьмоед. Все же вместе – пресловутая дерьмократия. Союз пипла и хавания. Никакого отношения к демократии это не имеет. Демократия – это власть народа. И каждый, кто к этому относится с презрением, должен предъявить внятную альтернативу. А в рамках любой альтернативы возникает пара "господин и раб", со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Мечта о дерьмократии – это мечта господ о рабах, которые не восстанут, а будут хавать и хавать. Это отвратительная и идиотская мечта. Но почему-то она оказалась в чем-то созвучной моему любимому Отечеству, и много лет упорно воспроизводится на всей его территории.

Журналист не может не понимать, что коллизия власти именно такова (рис. 6)

Власть нуждается в средствах осуществления своих проектов (или даже безумств). А средства эти оказывают обратное давление на власть (рис. 7).

Потому что люди не роботы. У них есть интересы, формы консолидации, способы идентификации, типы коммуникаций и многое другое (рис. 8).

Я вынужден объяснять и журналистам, и не только им, чем политическое управление отличается от управления технического. Оно отличается тем, что самые послушные люди – это все равно не винты в системе и даже не блоки в кибернетическом устройстве. Это люди. А поскольку средствами являются не люди сами по себе, а некие (пусть даже сколь угодно узкие) сообщества, то речь идет об опорных группах, через которые лидер любого типа реализует управление. В серьезной политологии мы рано или поздно выйдем на страты и даже классы.

Ладно, пусть все окажется редуцировано. Приземлено. Лишено общих моментов. Однако ведь нельзя же превращать редукцию в безумие! Нельзя изъять из описания технологий управления человеческий фактор вообще! Нельзя все низвести к "вертикали без горизонтали". Потому что такая вертикаль вообще невозможна. И рухнет она не в бездну социального коллапса, а в бездну общественного безумия, в недрах которого она только и может родиться.

Но она родилась! Она воспроизводится в тысячах статей и высказываний! Ну, хорошо, пусть речь идет о дворцовой политологии. Но она должна остаться политологией! Она не может превратиться в сбор более или менее репрезентативной эксклюзивной информации. Потому что это уже совсем другая профессия. Но даже эту информацию нельзя собирать по принципу диктофона: услышал – воспроизвел. Ее надо хоть как-то, пусть даже элементарно, по-дикарски, но все же осмысливать! А между тем, и с этим все обстоит неблагополучно (рис. 9).

Я уже говорил о своем отношении к редукции первого рода. То есть о том, допустимо ли низведение политологии до дворцовой политологии. Я говорил и о том, как быстро за редукцией первого рода следует редукция второго рода – то есть клиника, журналистский (и псевдо-политологический) дурдом. Но для того, чтобы дворцовая политология могла оказаться все же политологией, она должна оперировать людьми, группами, мотивами, интересами, обратными связями, элитными играми. А не перебирать колоды назначений и радоваться или злорадствовать по поводу того, кто угадал, а кто нет. Это же не прагматизм, повторяю! Не цинизм! Это инфантилизм и почти безумие (рис. 10).