Сергей Кургинян - Содержательное единство 2007-2011

Эту сумму делим пополам между нами, хозяевами 300 миллионов подобных рабочих, и теми, кто поддерживает наш проект, давая нам место на мировом рынке или помогая нам инвестициями. Назовем нас – Китаем, а тех, кто нам помогает – прокитайским Западом.

Прокитайский Запад должен привезти нам деньги, технологии, открыть для нас западный рынок, который на самом деле совсем не так открыт, как это кажется, создать для нас какие-то элементы инфраструктуры.

Взамен прокитайский Запад получает половину прибыли, порождаемой заменой некитайского дорогого рабочего на китайского дешевого рабочего. Мы, китайское государство, тоже получим свою половину от этой замены".

Что такое эта половина, если следовать моим – подчеркиваю, сверхприблизительным – расчетам?

? от 20000 долларов составляет 10000 в год.

Если умножить 300 миллионов китайских рабочих на 10000 долларов – это будет 3 триллиона долларов.

Вот – очень грубо, без всяких деталей, без важных нюансов, связанных с инфраструктурой, инвестициями, ритмами, балансами и всем прочим, – модель "китайского чуда".

Если у вас есть такой товар, как дешевые рабочие, и вы выводите этот товар на рынок, то, как говорят у нас в России, "против лома нет приема". То есть, нет ничего, что может остановить "китайское чудо" в пределах капиталистической мировой экономики. Нельзя объяснить капиталисту на Западе, почему он должен платить американке или француженке (капризной, с профсоюзами и всякими ограничениями по продолжительности рабочего дня) 36000 долларов, если можно заплатить китаянке, которая будет честно и добросовестно работать гораздо больше без профсоюза, – 3600 долларов.

Соответственно, западная экономика и вся экономика с высокой ценой товара "рабочая сила" неизбежно будет проигрывать экономике с более низкой ценой.

Конечно, рабочий должен быть конкурентоспособен. Я люблю всех граждан земного шара, но могу себе представить, что где-нибудь в Центральной Африке есть, например, пигмей, который согласен работать и не за 300 долларов в месяц, а за 100. Но он не может работать. Или не может выполнять определенные виды труда.

Однажды мы приезжали в Средний Египет с целями исследования культурных процессов Древнего Египта. В Среднем Египте не очень спокойно, и нас возили туда в сопровождении охраны с автоматами. А потом в гостинице (выше трех звезд в Среднем Египте нет) я увидел, как феллах заправляет кровати разбитыми мотыгой руками. Я понимал, что он ни заправить кровать, ни вымыть рюмку не может. Он никогда этого не сможет! Он прекрасно может мотыгой обрабатывать землю, но другую работу он делать не может.

Так вот, китайское государство значительную часть прибыли тратит на то, чтобы китайский рабочий терпел значительно более скромные, чем на Западе, условия труда. На это направлены социальные программы, идеологические программы, программы полицейского контроля и т.д. Кроме того, есть глубинное, порождаемое актуальной для китайцев традицией, желание жить именно в своем родном Китае. И особенно – быть похороненными в родной китайской земле. Мы знаем, что множество китайцев разъехалось по миру. Но эти глубинные желания, которые можно назвать, следуя за таким философом, как Мигель де Унамуно, китайской интраисторией (или ядром китайской культуры), – рождают нужные для победы данного проекта ценности, нематериальные тяготения, если можно так сказать. Есть эти тяготения. Есть масса нематериальных факторов, обеспечивающих "китайское чудо".

Господин Росс полностью подтвердил эту мою позицию, сказав, что американцы, чтобы остановить движение китайской экономики, имеют два основных рецепта: 1) снижение инвестиций и 2) создание "левых и воинственно настроенных профсоюзов" в Китае.

Как только китайский рабочий захочет получать не 3600 долларов в год, а 36000, всё остановится. Но до тех пор, пока китайский рабочий не захочет получать 36000 долларов в год, а будет согласен получать 3600, американцы не могут остановить приток инвестиций в Китай. Это невозможно!

Налицо подтверждение правоты Маркса, говорившего о том, что за столько-то процентов прибыли капиталист продаст родного отца. Если капиталисту говорят: "Вот Китай, приезжай туда, ты там получишь рабочего за столько-то и будешь производить прибыль!" – он туда поедет! И этому капиталисту никто не может объяснить, зачем ему находиться во Франции или в другой западной стране.

В этих условиях – чем выше уровень глобализации, тем быстрее Китай уничтожает западную цивилизацию. Когда-то Цзян Цзэминь сказал одному моему другу: "Мы не против глобализации! Мы всячески будем поддерживать глобализацию!" То есть, "будем всячески поддерживать глобализацию, потому что она в наших интересах". Вы хотите закрыть потоки инвестиций? А как вы их закроете? В рамках этого миропроекта вы их не закроете. А на другой миропроект, как мы видим, нет ни ресурсов, ни драйва. Да и понимания, что это должен быть за миропроект, тоже нет.

Значит, вся ставка на то, что рано или поздно китайский рабочий откажется работать за 3600 долларов в год и соблазнится 36000 долларов. Тогда Китай остановится. До этого момента – не остановится.

Но это уже не экономическая игра. Чтобы такую ситуацию длить, ведется игра социокультурная, идеологическая, политическая.

Как она ведется?

Ведение этой игры возможно благодаря одному ключевому факту: помимо 300 (я снова подчеркиваю, цифра условна – может, их 200) миллионов рабочих, которые уже существуют на рынке и функционируют, есть еще 500 миллионов, живущих на 3 доллара в месяц и готовых, образно говоря, за 300 долларов в месяц перегрызть горло тем, кто сейчас получает эти 300 долларов.

Это фундаментальное условие, существующее помимо всех культурных и прочих условий, с политэкономической точки зрения означает следующее. Есть пласт модернизированного (относительно модернизированного – в Китае в обозримой перспективе полной модернизации не будет) китайского общества – уклад #1. А есть пласт традиционного китайского общества – уклад #2. И только когда уклад #1 является акцептором ситуации, а уклад #2 является донором ситуации, "китайское чудо" работает. Как работало "экономическое чудо" в СССР при Сталине, где существовал гигантский слой здоровых, энергичных, неприхотливых людей под названием "крестьяне", которых можно было выбить из традиционной матрицы и загнать на заводы (с соответствующими издержками, конечно, потому что они не привыкли к индустриальному труду).

Это и называется таинственным словом, которое так часто использует сейчас наша политическая элита (абсолютно ничего не понимая, как я убедился): "модернизация".

Модернизация – есть технология и средство разрушения традиционного общества в пользу общества индустриального. Всё! Я уже устал спрашивать наше руководство и нашу политическую элиту: какая возможна в России модернизация? После того, как это делал Петр Первый, Сталин с Лениным и после того, как в третий раз это делали сейчас? Где они хотят найти это традиционное общество? И почему человек, которого ударили по голове кувалдой гайдаровских реформ, должен называться "традиционным"? Его от чего хотят лечить? От "совка", как они говорят? Так этот "совок" уже давно абсолютно индивидуализирован, живет в городах… Какая крестьянская община?!