Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №11 от 13.03.2012

Алексей КИЛИЧЕНКОВ, «Вокруг света» , 22.10.2007

Контрреволюционная группа Зиновьева-Каменева-Смирнова. Обратимся к эпизодам обнаружения в 1936 году связей между Зиновьевым-Каменевым-Смирновым и зарубежной антикоммунистической группой Троцкого.

Процесс зиновьевцев состоялся в августе 1936 года. По существу он был связан с осуждением неких элементов, которые уже несколько последних лет находились под угрозой изгнания из партии. Репрессии против троцкистов и зиновьевцев не коснулись жизненно важных партийных структур. Во время процесса обвиняемые ссылались на Бухарина. Но прокурор чувствовал, что достаточно убедительных доказательств против Бухарина нет, и расследование в этом направлении, то есть против руководящих кругов партии не проводилось.

Тем не менее, радикально настроенные личности в партийном руководстве в июле 1936 года распространили в своих кругах письмо, обращавшее внимание на то, что враги проникли в сам партийный аппарат, что они скрывают свои истинные намерения, и что их шумная поддержка генеральной линии призвана замаскировать их саботаж. Разоблачить их очень трудно, отмечалось в письме.

Это письмо содержало еще и такое утверждение: “В нынешних условиях непременным качеством каждого большевика должна быть способность разоблачить врага партии, как бы хорошо он не был замаскирован”.

Это положение может показаться кое-кому выражением “сталинистской” паранойи. Но им следует внимательно прочесть признание Токаева, члена антикоммунистической организации, существовавшей внутри КПСС. Токаев пишет о своем отклике на дело Зиновьева во время партийной конференции в Военной академии им. Жуковского, где он занимал важный пост.

“В этой атмосфере мне оставалось только одно: идти с волной... Я сосредоточился на Зиновьеве и Каменеве. Я избегал любого упоминания Бухарина. Но председатель собрания не дал мне такой возможности: одобряю я, или нет, выводы Вышинского, сделанные им в отношении Бухарина?..

Я сказал, что решение Вышинского расследовать деятельность Бухарина, Рыкова, Томского и Угланова получило одобрение народа и партии, и что я “полностью согласен” - что “народ Советского Союза и наша партия имеют право знать о двуличном интриганстве Бухарина и Рыкова...

Уже одно это мое заявление дает возможность моим читателям осознать, в какой высокопарной атмосфере, в какой сверхконспиративной манере - даже не зная характеров друг друга - приходилось вести работу в СССР нам, оппозиционерам”.

Из этого становится ясно, что во время процесса троцкистско-зиновьевского блока Сталин не поддерживал радикальные настроения и доверял следствию, НКВД и Ягоде. А последний был способен направлять процесс и значительно ограничить масштабы чистки, которая прошла после раскрытия заговора.

Однако к тому времени уже были сомнения насчет Ягоды. Были люди, включая Ван Хейеноорта, секретаря Троцкого, и Орлова, предателя из НКВД, подтвердившие, что ближайший сотрудник Седова, Марк Зборовский, работал на секретные службы СССР.(59) Мог ли Ягода в этих условиях в самом деле ничего не знать о существовании троцкистско-зиновьевского блока до 1936 года? Или он укрывал его? В партии уже ставился вопрос об этом. По этой причине в начале 1936 года заместителем Ягоды был назначен Ежов, член радикально настроенной группы партийных деятелей.

Процесс Пятакова и троцкистов. 23 сентября 1936 года произошел ряд взрывов на шахтах в Сибири, второй раз за этот год. Погибло 12 человек. Тремя днями позднее Ягода был назначен Наркомом Связи, а Ежов стал главой НКВД. Как минимум до этого периода Сталин поддерживал более или менее либеральную политику Ягоды.

Расследование в Сибири привело к аресту Пятакова, старого троцкиста, помощника Орджоникидзе, Наркома Тяжелой промышленности с 1932 года. Близкий к Сталину, Орджоникидзе проводил политику использования перевоспитавшихся буржуазных специалистов. Так в феврале 1936 года он провел амнистию девяти “буржуазных инженеров”, осужденных во время большого процесса саботажников в 1930 году.

В течение нескольких лет в партии велись дебаты и возникали разные течения по вопросам промышленности. Радикалы, возглавляемые Молотовым, отвергали большинство буржуазных специалистов, к которым они имели мало доверия. Долгое время они призывали к чисткам среди этого контингента. На другой стороне был Орджоникидзе, говоривший, что эти специалисты нужны, и что их знания надо использовать.

Эти повторяющиеся дебаты о старых специалистах с подозрительным прошлым вновь возникли в связи с диверсиями на сибирских шахтах. Следствием было доказано, что Пятаков, помощник Орджоникидзе, широко использовал старых специалистов для саботажа на шахтах.

В январе 1937 года состоялся процесс Пятакова, Радека и других старых троцкистов; они признались в заговорщицкой деятельности. Это был настолько тяжелый удар для Орджоникидзе, что он покончил жизнь самоубийством.

Ну и конечно, некоторые буржуазные авторы заявили, что обвинения в систематическом вредительстве были полной выдумкой, что это были злобные измышления, единственной целью которых было уничтожение политических оппонентов. Но вот свидетельство американского инженера, работавшего с 1928 по 1937 год в качестве руководящего работника на шахтах Урала и Сибири, где произошел не один случай саботажа.

Показания Джона Литлпейджа, аполитичного технического специалиста, представляют немалый интерес.

Литлпейдж описывает, что вскоре после его прибытия на советские шахты в 1928 году, ему стало известно о масштабах промышленного саботажа, о методах борьбы, которые предпочитали враги Советского режима. Существовал довольно широкий круг борющихся против большевистского руководства, и если кто- либо из высокопоставленных партийных работников потакал им, или даже просто прикрывал саботажников, то они могли серьезно навредить режиму. Вот что писал Литлпейдж:

“Однажды в 1928 году я был на электростанции золотых рудников в Кочкаре. Случилось так, что я опустил руку на одну из главных направляющих большого дизельного двигателя и почувствовал что-то зернистое в масле. Немедленно я остановил двигатель, и мы извлекли из масляного бачка около литра кварцевого песка, который мог попасть туда только по чьему-то умыслу. В нескольких других случаях на новых дробильных агрегатах в Кочкаре мы находили песок внутри таких узлов, как коробка скоростей, которая закрыта полностью, и куда что-то может попасть только после снятия крышек.

Этот мелкий промышленный саботаж был - и все еще остается - настолько обыденным во всех отраслях Советской промышленности, что русские инженеры мало что могут сделать с ним, и были удивлены моим отношением к этому, когда я впервые столкнулся с ним.