Сергей Кургинян - Смысл игры и другие выступления

[Кирби]

Я могу точно сказать как иностранец — это то, что нужно! Потому что на Западе, там дефицит идеологии. Там только одна идеология, которая такая скучная и противная. И есть миллионы людей, которые этого НЕ ХОТЯТ! И если Россия может высказывать свои мысли и новую идею, Россия опять будет державой. Не державой, потому что там армия, не державой, потому что ЦСКА играет хорошо в футбол, а потому что даёт альтернативу!

[Кургинян]

Даже сейчас, в таком плохом положении как существует Россия, ждут от неё нового слова! И я вижу, как рассматривают, как переводят на разные языки «Суть времени» — вот эту сумму передач, которая и создала нашу организацию. Все ждут от России глобальной альтернативы! И мы именно её предлагаем. И в этом — ГЛУБОКОЕ отличие от «Единой России». Кроме того, мы не признаём ни либеральной экономики, ни очень многих нынешних реформ. Мы говорим, что за Путиным есть определённые заслуги и в том, что касается отстаивания целостности страны в Чечне, и в его разговорах о суверенитете… Но у нас СОВЕРШЕННО другое представление о политике! Мы принципиальные противники нынешней политики! Если «Единая Россия» готова говорить о «революции сверху», о РАДИКАЛЬНОЙ перемене политики и всего прочего, почему бы не говорить [с нею]? Но о том, что сейчас представляет собой [их] программу: либеральная экономика опять, вот это опять усечённое понимание суверенитета, которое кончится ПОТЕРЕЙ суверенитета — ТУТ мы можем вести ПОЛЕМИКУ, но мы не можем ВМЕСТЕ о чём-то говорить, потому что тут мы расходимся самым принципиальным образом! И в митинге на Поклонной горе, который все называют путинским, я вышел первым и сказал: «Я являюсь политическим ПРОТИВНИКОМ Владимира Путина.»

[Кирби]

Ну, даже люди, моя аудитория, пишет, что теперь все ассоциируют Вас с Путиным. Что Вы были там, на митинге, который особенно Запад показывал «Про-Путин», «Мы ЗА Путина» и т. д. А Вы испортили, может быть, Вашу репутацию?

[Кургинян]

Я понимаю. Значит, что тут говорят о репутации. Я никогда не думал о репутации, я думал о России. России очень нужно было, чтобы был огромный митинг, и в этом митинге должны были быть ВСЕ. Там должны были быть и люди, которые уважают Путина, и люди, которые надеются на нового Путина, и противники Путина. Все должны были создать антиоранжевую коалицию. И мы её создали. Я там выражал мнение ПРОТИВ политики Путина. И это все слышали. А что именно хочет Запад или наши противники, мне понятно. Они хотят всех вбить в Путина, чтобы в итоге была такая ситуация: Власть — и Каспаров, Касьянов и другие, как Народ. Ну, что же, им это не удастся. Мы провели новый митинг на ВДНХ. Это был очень большой, очень яркий митинг. И мы на нём показали, в какой степени наш курс, наше представление о будущем отличается от представления Путина, «Единой России» и всего остального. У нас есть стратегические противоречия и с Путиным, и с «Единой Россией», и эти стратегические противоречия со временем будут только углубляться. Мне кажется, что сегодняшняя власть — как шагреневая кожа, она пока большая, но вот когда к ней прикасаются, она становится меньше, потом еще меньше. Поэтому, ну что же, нам нужны стратегические перемены. Мы знаем вектор этих перемен. Мы верим в СССР 2.0, мы верим в красный проект, мы верим в альтернативное глобальное развитие.

[Кирби]

Новый вопрос тогда. Как Вы могли бы создавать СССР 2.0 кроме революции?

[Кургинян]

Как? Два метода всегда существует, или даже три.

[Кирби]

Потому что, может быть, Вы хотите то же самое, просто Вы хотите чтобы там был крах и Вы могли бы всё получать себе?

[Кургинян]

Во-первых, я никогда не называл революцию пакостью. Я не Бисмарк: «Революция мне ненавистна как грех». Я говорю, что оранжевая революция — это революция антинародная, осуществляемая в интересах иноземных держав и элиты. А мы говорим о народном процессе. Конечно, лучше без революции. Революции бывают сверху, революции бывают снизу. Пожалуйста, если в итоге страна не окажется в ситуации краха, мы ни о какой революции не будем говорить. Но если крах возникнет…

[Кирби]

Хорошо. И мы будем продолжать этот разговор после этого! Оставайтесь с нами!

[Рекламная пауза]

[Кирби]

Здорово, Россия! Акцент мой плохой, но обсуждение тут — самое лучшее в стране. Это программа «Чужой», и сегодня с нами Сергей Кургинян. Мы так рады, мы так его ждали. Вы так его хотели, и он тут с нами. И сейчас человек ждёт его на телефоне. А если вы хотите ему позвонить, можно позвонить на [телефонный номер] и отправляйте нам СМСки на номер [номер для СМС] Здравствуйте, Тимур!

[Радиослушатель]

— Здравствуйте, Тим, здравствуйте, господин Кургинян. У меня есть коротко мнение и вопрос. Мнение такое, что на самом деле на Украине победа оранжевых сил ни к чему хорошему не привела. То есть, в финансовый кризис они оказались в ситуации, когда Президент с Премьером дрались и у них было много противоречий. Это ничего хорошего Украине не принесло в итоге. Как в отношениях с Россией, так и в отношениях с Западом. И вопрос такой. То, что у господина Кургиняна есть критика в адрес оранжевых сил в России, это мы знаем. А какая у Вас есть критика для существующих властей? Спасибо.

[Кургинян]

Во-первых, насчет оранжевой ситуации на Украине и у нас. Вы знаете, Тимур, есть один очень важный вопрос, который меня мучает все время, и у меня на него нет окончательного ответа. Понимаете, даже на оранжевых <���митингах> у Украины, ну, что там было ядром митинга, его стержнем? Это была Западная Украина, вот эти бандеровцы, греко-католики, западенцы. У них же есть свой идеал Украины, у них есть мечта о Незалежной, у них есть какой-то образ прекрасной Украины. Он мне совершенно чужд, я его считаю крайне опасным и кровавым. Но он есть. Вот здесь, у того меньшинства (а ведь сами они говорят, что они как бы малый народ против большого), которое выходило на оранжевые митинги здесь, я вообще не ощутил образа мечты о России. Ни любви к России, ни мечты о России, ни мессиджа народу. Госпожа Собчак сказала, что у нас «норковая» революция. А где же народ? Понимаете? В этом смысле мне показалось, что оранжевая революция пропитана таким социальным высокомерием и такой безлюбостью по отношению к стране, что мне просто стало страшно — вдруг оказалось, что это еще хуже, чем на Украине. Во-вторых, ясно совершенно, что когда госпожа Чирикова идет в американское посольство и говорит, что она идет туда для того, чтобы работали законы России, то можно ли сказать, что надо ходить в посольство России, чтобы заработали законы Соединенных Штатов? Так же нельзя сказать, да?! Значит, сразу возникает вот это вот ощущение «на коленях», ощущение какой-то колониальной зависимости, ощущение того, что говорил Грибоедов…