Николай Платошкин - Жаркое лето 1953 года в Германии

Некоторые исследователи, в том числе и в ФРГ, отмечают, что террор против инакомыслящих в ГДР был скорее «превентивным», то есть одной угрозы наказания хватало, чтобы держать «отщепенцев» в относительной покорности. Тем более, что те, кто был принципиально не согласен с условиями жизни в ГДР, вплоть до 1961 года могли относительно свободно покинуть страну. Заметим также, что и в ФРГ начала 50-х годов активно велась борьба с инакомыслящими (прежде всего, коммунистами и их сторонниками), по масштабам ничуть не уступавшая «мероприятиям», проводившимся в ГДР против «реакционеров» из ХДС и ЛДПГ.

Когда хотят подчеркнуть «кровавый» характер ГДР, обычно вспоминают о так называемых «Вальдхаймских процессах». Как уже упоминалось выше, после расформирования советских спецлагерей в Восточной Германии 3400 их обитателей были переданы властям ГДР. В 1950 году в городке Вальдхайм под руководством советских офицеров были проведены ускоренные судебные процессы, в результате которых большинство заключенных получили длительные сроки лишения свободы, а 31 человек был приговорен к смертной казни (4 ноября 1950 года приговор в отношении 24-х из них был приведен в исполнение). Конечно, Вальдхаймские процессы были очень далеки от нормального судопроизводства. Почти не привлекались адвокаты, обвиняемым давали очень мало времени на ознакомление с обвинительным заключением. Однако в оправдание судебной системы ГДР можно сказать, что в большинстве случаев приговоры диктовались судьям советскими офицерами и не подлежали обсуждению. К тому же наряду с невинными жертвами большинство заключенных действительно были виновны в преступлениях во времена «третьего рейха», в том числе и на оккупированной территории СССР. Наконец, основная масса «вальдхаймцев» позднее попала под амнистию. После 1990 года некоторые судьи и прокуроры, участвовавшие в Вальдхаймских процессах, сами были осуждены в ФРГ, несмотря на свой очень преклонный возраст.

После начала войны в Корее в июне 1950 года правительство ФРГ, форсируя ремилитаризацию страны, подняло шум о возможности повторения «корейского варианта» на германской земле. При этом в качестве страшной угрозы в Бонне рисовали так называемую казарменную народную полицию ГДР, основанную СВАГ 3 июля 1948 года. В нее входили в основном бывшие военнослужащие вермахта, некоторых из них отпустили из советского плена именно в обмен на согласие служить в полиции. Вооружение казарменной полиции было только стрелковым и немецкого производства. Советское оружие стало поступать на вооружение казарменной полиции только в 1952 году, когда ремилитаризация ФРГ и ее предстоящее вступление в западные военно-политические структуры стали свершившимся фактом. Несмотря на публичную шумиху в Западной Германии по поводу «восточногерманской армии», резидентура ЦРУ в Берлине сообщала, что казарменная полиция (в конце 1948 года в ней было 7500 человек) не только не в состоянии вторгнуться в ФРГ, но даже не может захватить Западный Берлин без советской поддержки [17] Ibid. S. 109. .

Таким образом, если характеризовать политическую систему ГДР 1949–1952 годов как сталинистскую, то следует признать, что это был самый мягкий сталинизм, во многом потому, что тот, чьим именем и был назван такой политический режим, вплоть до своей смерти рассчитывал на объединение Германии и не позволял немецким коммунистам с их «тевтонскими» замашками насаждать в ГДР социализм.

Лучше всего этот тезис может подтвердить деятельность Советской контрольной комиссии в Германии. Хотя формально СКК должна была только следить за выполнением властями ГДР Потсдамских договоренностей, на самом деле вплоть до 1953 года это был высший орган власти в Восточной Германии. СКК дублировала структуру правительства ГДР и имела своих представителей во всех землях. Любые более или менее крупные решения руководства ГДР (кадровые назначения, годовые и пятилетние экономические планы, проекты резолюций съездов партий и общественных организаций) подлежали предварительному одобрению СКК.

Как же пользовались «советские проконсулы» своими гигантскими полномочиями? Читатель будет скорее удивлен, если узнает, что СКК в основном тормозила социалистический энтузиазм своих немецких подопечных и требовала от властей более внимательного отношения к нуждам населения. Например, советский представитель выговаривал бургомистру Лейпцига, что он плохо реагирует на поступившие в магистрат в 1951 году 30 тысяч жалоб горожан. Когда в конце 1951 года МВД земли Мекленбург составило план «оздоровления» кадров путем повышения процентного состава молодежи (ей в ГДР особенно доверяли, так как молодые люди не были запятнаны нацистским прошлым) и членов СЕПГ, советские представители подвергли эту затею резкой критике, заявив, что людей надо подбирать по деловым качествам, а не по формальным анкетным данным. Правительство ГДР подверглось критике СКК за то, что его аппарат вырос с девяти тысяч человек в 1950 году до 13 тысяч в 1951. Советские контролеры не успокоились, пока не получили обещания немедленно сократить чиновнический корпус на 10–15 %. В 1952 году под давлением СКК штаты министерств и ведомств были урезаны еще на 10 %.

В конце 1951 года «на ковер» в СКК были вызваны руководители МВД. Им было заявлено, что в 1951 году было допущено 5429 случаев незаконного ареста, что вызывает справедливое недовольство населения. В жесткой форме было предложено немедленно разобраться с каждым делом и привлечь сотрудников полиции, виновных в этих правонарушениях, к уголовной ответственности. Заметим, что все это говорилось в конфиденциальной беседе, так как представители СКК не стремились заработать дешевую популярность среди населения ГДР.

О деятельности СКК в экономической сфере будет подробнее рассказано ниже. Пока же ограничимся следующей констатацией: утверждение о насаждении СССР в Восточной Германии жесткой формы социализма абсолютно не соответствует действительности. Напротив, СКК служила своего рода высшей инстанцией по защите населения против произвола и самодурства немецких чиновников, хотя многие простые граждане ГДР под влиянием западной пропаганды думали как раз наоборот.

Кстати, такую роль СКК прекрасно сознавала и использовала евангелическая церковь остававшаяся до 1953 года единственным не подконтрольным СЕПГ сегментом восточногерманского общества. После 1945 года 80 % населения советской оккупационной зоны считались протестантами, хотя за годы национал-социализма набожность, особенно среди молодежи, заметно снизилась. Иерархи протестантской (или как она официально называлась Евангелической) церкви активнее, чем их католические собратья, поддержали Гитлера, и НСДАП всегда была сильнее среди избирателей именно протестантских районов. После войны церковь и тесно связанный с ней ХДС активно выступали против земельной реформы и конфискации предприятий активных нацистов. В церквях многие проповеди были нацелены на то, чтобы запугать крестьян, к которым перешли помещичьи земли, угрозами «Божьей кары» за «ограбление ближнего».