Газета Своими Именами (запрещенная Дуэль) - Газета Своими Именами №28 от 10.07.2012

Получается, стало быть, вот как:

слишком часто мелькаете в сводках

новостей,

слишком долгих рыданий

алчут перечни ваших страданий.

Надоели эмоции нации

вашей,

как и её, махинации.

Средствам массовой информации

надоели все ваши сенсации.

Тут ни прибавить, ни убавить. Мелькает Сарнов действительно уж слишком часто - и на книжных прилавках, и на экране телевизора, и в своих книгах. Так, в фолианте «Скуки не было» (пока мы его не читали) два десятка его чудесных изображений от младенческих лет до ветхой старости.

А разве он не алчет наших долгих рыданий, из книги в книгу перенося перечень своих жутких страданий? Во-первых, исключили из комсомола. Во-вторых, - из института. В-третьих, слишком быстро восстановили, не дав вволю насладиться ролью изгоя. В-четвертых, потребовали уплатить членский взнос за четыре месяца вынужденного прогула в комсомоле. В-пятых, трудовой путь начал в «Пионерской правде». С таким-то умом и талантом!

И конечно же, не просто надоели, а осточертели всем его антисоветские эмоции и малограмотные махинации как бы от лица нации.

Но главная черта сарновских писаний – наглое самоуверенное враньё, беспардонная невежественная клевета. Врёт обо всём – о себе, о Литературном институте, в котором учился, о войне, на которой не был, о книгах, которые не читал, о людях, которых не знал... Объять это критическим оком невозможно да и нет нужды, но дальше я кое о чём всё-таки расскажу, а пока для начала - парочку примеров из двух разных областей.

Вдруг взбрело Сарнову похвалить известного генерала И.Е. Петрова. Он, говорит, «жалел людей», за что тиран Сталин, никого не жалевший, его не любил. И был Петров «легендарным уже хотя бы потому, что он - единственный (запомните это словцо. - В.Б.) из всех командующих фронтами не был маршалом». Вот трясогузка! Да ведь сколько их было за войну: Мерецков, Ерёменко, Рокоссовский, Баграмян, Ватутин, Голиков, Черняховский, Г.Ф. Захаров, Рейтер, Курочкин, Черевиченко, М.М. Попов – все они командовали фронтами, будучи не маршалами и даже не полными генералами, а генерал-полковниками и генерал-лейтенантами. А Петр Петрович Собенников - даже генерал-майором. Ну хорошо, человек с войной разминулся, книг о войне отродясь не читал – простим старую балаболку. Но вот другой ещё более выразительный эпизод.

«1938 год. Я смотрю фильм «Ленин в 18-м году»... Тогда этого не могло быть, ибо фильм вышел в 1939 году. Простим свистуна.

«Я смотрю его в четвертый раз. И так же, как в первый, готов растерзать Каплан, стрелявшую в Ленина. Но вот раненый Ленин говорит врачу:

- Доктор! Вы коммунист? Вы обязаны сказать мне правду. Если рана смертельная, надо немедленно вызвать Сталина.

Тут ощущение, что все в жизни было в точности так, как на экране, покидает меня. Мне стыдно слушать заведомую ложь».

А что ж ты, Беня, стыдливо замалчиваешь имена тех, кто вверг тебя в бездну стыда? Приходится назвать: любимый тобой сценарист Каплер и обожаемый режиссёр Ромм. А роль Ленина играл замечательный артист Борис Васильевич Щукин. Вот твои тираны.

Но важнее другое. В 38-м году в одиннадцать лет ты мог думать, что в кино должно быть всё «в точности так», как было в жизни, о событиях которой оно повествует. Но в старости стыдно не понимать, что это не совсем так, что художник имеет право на разного рода сдвиги событий, на своё освещение их и т.д., однако если это реалистическое искусство, то оно должно верно отразить суть дела. Но, увы, и в восемьдесят лет ты остался в понимании искусства на отроческом уровне, о чем сам и свидетельствуешь: «Уже взрослым, вспоминая свой стыд, я уверил себя, что это была реакция на художественную фальшь... Я просто знал, совершенно точно знал, что Ленин не мог произнести этих слов. Было ясно как дважды два: о ком угодно мог он вспомнить в тот критический момент – о Троцком, о Зиновьеве, о Бухарине, но только не о Сталине. Я был политически развит».

Ленин однажды очень тонко и верно заметил: предубеждение дальше от истины, чем незнание. А тут и то, и другое, да еще плоскоумие. Но вот документ от 21 марта 1923 года:

«СТРОГО СЕКРЕТНО. Членам Пол. Бюро.

В субботу 17/111 т. Ульянова (Н.К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном «просьбу Вл. Ильича Сталину» о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл.Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мной Н.К. говорила, что «Вл. Ильич переживает неимоверные страдания, что дальше так жить немыслимо», и упорно настаивала «не отказать Ильичу в его просьбе». Ввиду особой настойчивости Н.К. и ввиду того, что В.Ильич требовал моего согласия (В.И. дважды вызывал к себе Н.К. во время беседы со мной из своего кабинета, где мы вели беседу, и с волнением требовал «согласия Сталина», ввиду чего мы вынуждены были оба раза прервать беседу), я не счёл возможным ответить отказом, заявив: «прошу В.Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без колебаний исполню его требование». В.Ильич действительно успокоился.

Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу В. Ильича, и я вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чём и довожу до сведения членов П. Бюро ЦК.

И. Сталин». (С.С. М.1997.Т.16, с.252).

На этой записке, выполненной на официальном бланке секретаря ЦК РКП/б/, имеются подписи читавших её Зиновьева, Молотова, Бухарина, Каменева, Троцкого и Томского.

Понимаешь ли, Беня, смысл лет двадцать тому назад опубликованного и сейчас тобой прочитанного документа? Едва ли. Поэтому объясню. В марте 1923 года в жизни Ленина настал ещё более «критический момент», чем в августе 1918-го после двух пуль Каплан, засевших в его теле. И в этот момент с последней страшной просьбой Владимир Ильич обращается не к Троцкому (этот-то, как известно, даже за три дня до смерти Ленина смылся от явно умиравшего вождя в Сухум лечить экзему на левой ягодице), не к Зиновьеву или Бухарину, о которых тебе всё «ясно как дважды два», а именно к Сталину.

Так имели моральное и художественное право создатели фильма «Ленин в 1918 году» в аналогичной ситуации 1918 года вложить в уста Ильича те слова о Сталине, что повергли тебя в кондрашку стыда? Имели. И полное.

Троцкий в известном письме от 13 октября 1939 года редактору американской газеты «Лайф», рассказывая о событиях марта 23-го и о смерти Владимира Ильича, о его просьбе дать ему яд, писал: «Ленин видел в Сталине единственного человека, способного выполнить трагическую просьбу или непосредственно заинтересованного в её исполнении». И при этом - ни слова о записке Сталина в Политбюро, о его отказе. Да за одну эту ложь и клевету Лев Давыдович заслуживал ледорубом по темечку.