Сергей Брилёв - Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник

Удивительно, но в то же время своя операция по перекраске бортовых знаков шла и в Чили. В ответ на свои фаворы Пиночет попросил Лондон продать ему самолёты «Канберра» и «Геркулес». Их перекрасили в чилийские цвета и перегнали в Чили «на испытания». Кстати, возможно, как раз на таком «Геркулесе» мы потом и летали с Дейнекиным из Пунта-Аренас на остров Наварино. Но интереснее всё-таки поставленные в Чили самолёты-разведчики «Канберра»: во время «испытаний» они летали с баз в Чили с британскими экипажами. Как пишет Лоренс Фридман, с помощью этих самолётов была получена «ограниченная, но важная информация» о передвижениях аргентинцев. Примечательно, когда были совершены эти плодотворные полёты: 9 и 15 мая. То есть как раз когда над Южной Атлантикой должен был появиться, и появился, другой разведчик, советский спутник «Космос-1365».

С куда меньшим пиететом отнеслись аргентинцы к британским мор- пехам. Перед тем как быть отправленными в Монтевидео, им предстоит быть сфотографированными лежащими в грязи лицом. Не это ли нарушение правил и обычаев войны привело потом и к столь спорному торпедированию «Бельграно»?

Тогда же Би-би-си отказалась от определения «наши» и местоимения «мы». То есть не «мы бомбили» и не «наши бомбили», а «британские силы бомбили». Но это не была «фига в кармане». Это — итог дискуссии, которая в России пока кажется экзотической. «Мы» — это кто? Британия или Би-би-си? В России до такого тонкого и, возможно, где-то и вычурного понимания независимости от властей государственным средствам массовой информации ещё очень далеко. Мне могут возразить, что в отличие от общественной корпорации Би-би-си российские государственные СМИ — именно государственные, правительственные и с них спрос особый. Но Би-би-си тогда распространила такой принцип и на передачи своей Всемирной службы, которая финансируется уже не из прямого телевизионного налога с граждан, а из бюджета МИД.

Я не военный корреспондент и, к счастью, в отличие от некоторых моих коллег, у которых на «горячих точках» явно «свет сошёлся клином», меня в такие места возвращаться не тянет. Всё это на самом деле жутко. Но я журналист, и периодически обязан там бывать. Вот и в 1996 году у меня было три командировки на «первую чеченскую». В самую длительную командировку практически через день приходилось дежурить у миссии ОБСЕ на грозненской улице Маяковского. Именно так: дежурить. Потому что переговоры были, естественно, крайне вязкими, а предложение подождать «ещё часок» оборачивалось многочасовым ожиданием. Тем не менее чеченские эмиссары всегда успевали в перерыв выйти на пять минут к журналистам и сделать свои заявления. А «федералы» так и отсиживались за забором. А когда они всё-таки соизволяли выходить за забор, телевизионщики уже уезжали перегонять материалы через спутниковую тарелку на базе в Ханкале. А потом «федералы» ещё обижались, что в вечерних новостях превалировали чеченцы. На «второй чеченской» всё было уже наоборот. И когда коллеги рассказывали, как стало, то мне оставалось только воскликнуть: «Фолклендская модель!»

Спустя годы Мендельсон станет комиссаром Евросоюза по торговле, и в этом качестве я записывал с ним интервью перед саммитом ЕС—Россия в Лондоне. И отдельно спросил его про тот случай. Мендельсон, похоже, и сегодня при том своём мнении.

В этом смысле консерватор Тэтчер была последовательным продолжателем своего великого предшественника Уинстона Черчилля. Не он ли, последовательный и рьяный антикоммунист, установил отношения со Сталиным, когда нужно было защищать родную Британию от Гитлера?!

Что и позволяет альянсу со временем преодолевать даже такие тяжёлые разногласия, какие возникли при подготовке ко второй войне с Саддамом. В НАТО действует принцип консенсуса. То есть когда никто не «против». Нет консенсуса — нет и совместных действий всего альянса.

Стоит ли, кстати, после этого удивляться тому, как быстро развалился Варшавский договор? Стоит ли удивляться тому, как комфортно теперь чувствуют себя вчерашние союзники Москвы в НАТО? Хотя ведь, по идее, это удивительно на примере хотя бы Польши. Почему же это она предпочитает союз с Германией, от которой ей во Вторую мировую досталось много больше, чем от СССР? А всё дело в том, по моему разумению, что с СССР Польша никогда не была единомышленницей, а с Германией, следуя «редакционным», но добровольным требованиям НАТО, — стала.

Lawrence Freedman. «The Official History of the Falklands Campaign», p. 396.

Только вчитайтесь в парадоксальный текст заявления Пиночета. Курсив будет мой: «Когда аргентинские силы оккупировали острова, я проинструктировал моё правительство, чтобы в контексте нашего нейтралитета оно оказало всю возможную помощь нашему другу и союзнику [Британии]. Я считал это делом чилийской национальной чести».

Конечно, имелось в виду не это, но в Москве попали в точку. Потому что именно тогда, в семидесятых, хунта пару раз реалистично отклоняла план своего «ястреба», адмирала Массеры, о вторжении на Мальвины. На том реалистичном основании, что Аргентине было не превзойти силу британского подводного флота. И хунта была права, словно предвидя, с каким заголовком в мае 1982 года, в разгар всё-таки состоявшейся войны, выйдет уже не «Красная звезда» в Москве, а таблоид «Сан» в Лондоне. Заголовок был «Gotcha!», то есть «Попался!». Так «Сан» приветствовал попадание британской подлодки по аргентинскому «Бельграно». Вывод, к которому пришёл аналитик корпуса морской пехоты США, однозначен: «При подготовке к собственно высадке на Фолклендах главный успех британскому королевскому флоту принесли быстрые, тихие и смертоносные атомные подводные лодки».

Очень «мило» называлась главная уругвайская тюрьма: «Либертад». В переводе — «Свобода». Не только у Гиммлера и Берии тюремщики любили шутку.

Что такое «полулегальный» статус в применении к компартии в Латинской Америке? Стакан — он, стакан полуполный или полупустой? В случае с компартией Аргентины это означало, например, что коммунистам в Буэнос-Айресе не стоило раздражать власти, открыто посещая советское посольство. Но им никто не мешал отправиться в соседний Уругвай (выезд-то из страны был свободным, без всяких «выездных виз»), обратиться за визой в советское консульство в Монтевидео и потом пересидеть худшие времена в Москве. Другое дело, что, взглянув в лицо реальному социализму, остаток эмиграции многие предпочитали пересидеть в ГДР или в Швеции.