Роза Люксембург - Накопление капитала

Это накопление совершается беспрепятственно, пока оно только остается в определенном количественном отношении, с одной стороны, к росту населения, с другой стороны, — к развитию производительной силы, которая выражается в прогрессе к более высокому органическому составу капитала. Конечно, развитие все снова и снова выводит накопление за пределы этих границ, но накопление все снова и снова вводится в свои границы благодаря периодически возвращающимся хозяйственным кризисам. Результат нашего исследования состоит, стало быть, в следующем: во-первых, накопление капитала возможно и в изолированном капиталистическом обществе, поскольку оно только не выходит за пределы данных в соответствующее время границ; во-вторых, оно самостоятельно возвращается к этой границе благодаря самому механизму капиталистического способа производства.

Как апологию капитализма эту трактовку вопроса рассматривать нельзя. Ибо в то время как апологеты капитала хотят доказать безграничность накопления (вместе с производством возрастает автоматически и потребительная сила), мы вскрываем границы, которые поставлены накоплению. В то время как апологеты хотят доказать невозможность общих кризисов, мы показываем, что законы накопления могут осуществляться не иначе как через общие кризисы, в результате которых наступают безработица, понижение заработной платы, увеличивающаяся нищета масс, растущее озлобление и возмущение рабочего класса.

Товарищ Люксембург объясняет империализм следующим образом. В изолированном капиталистическом обществе превращение прибавочной стоимости в капитал было бы невозможно. Оно становится возможным потому, что класс капиталистов постоянно расширяет свой рынок для сбыта той части прибавочного продукта, в которой воплощена накопленная часть прибавочной стоимости, в страны, еще не производящие капиталистически. Для этой цели служит империализм.

Это объяснение, как мы видели, неверно. Накопление возможно и необходимо и в изолированном капиталистическом обществе. И часть прибавочного продукта, воплощенная в накопленной части прибавочной стоимости, не может быть продана крестьянству и мелкой буржуазии колоний, потому что она нужна в своей капиталистической родине для расширения производственного аппарата.

Но в этом неправильном объяснении все же скрыто здоровое зерно истины. Если накопление в изолированном капиталистическом обществе невозможно, то оно все же имеет свои границы. Империализм действительно служит для расширения этих границ.

Прежде всего накопление ограничено ростом рабочего населения. А империализм в колоссальных размерах увеличивает рабочую массу, вынужденную продавать капиталу свою рабочую силу. Он действует в этом направлении, разрушая старые способы производства колониальных областей и вынуждая этим самым миллионы людей либо эмигрировать в капиталистические страны, либо порабощать себя на собственной родине применяемому там европейскому или американскому капиталу. Так как величина накопления при данном органическом составе капитала определена ростом наличного рабочего населения, то империализм действительно есть средство расширения границ накопления.

Наряду с ростом населения величина накопления определяется развитием производительных сил, прогрессом к более высокому органическому составу. Это развитие также может быть усилено империализмом, во-первых, потому, что он усиливает главным образом развитие отраслей производства с выше, чем средним органическим составом капитала; во-вторых, потому, что он доставляет капиталу материальные элементы производства, находящиеся вне его родины, и сильно способствует этим самым развитию производительных сил и росту производительности труда.

Согласование накопления и роста населения осуществляется в периодических кризисах. При каждом кризисе огромные массы товаров остаются непроданными, и значительная часть производительного капитала лежит без всякого движения. Преодоление кризисов облегчается, если удается выбросить большие массы товаров на новые рынки. Эту возможность также пытается доставить капиталу империализм.

Итак, если империализм не есть средство, которое вообще делает возможным накопление, то это все же средство, чтобы раздвинуть его границы и облегчить преодоление кризисов, возникающих периодически от перенакопления. Это стремление действительно есть один из корней империализма, но не единственный корень его.

По мнению товарища Люксембург, капитализм вообще не мог бы существовать без непрерывной экспансии. Если расширению его рынков поставлены пределы, то он не может реализовать большую часть прибавочной стоимости. Он сам собою падает.

На наш взгляд капитализм мыслим и без экспансии. Но без экспансии или с экспансией — капитализм все равно идет к своей собственной гибели. Если экспансия для него возможна, то он приводит в возмущение рабочие массы вооружениями, растущим налоговым гнетом, военными катастрофами. Если пути к экспансии ему заказаны, то границы накопления суживаются, кризисы становятся более частыми, более длительными и более опустошительными. Как в том, так и в другом случае все возрастающая часть народных масс приходит к сознанию, что ее жизненные интересы несовместимы с дальнейшим существованием капиталистического способа производства.

Капитализм разобьется не о механическую невозможность реализовать прибавочную стоимость. Он падет от восстания, на которое он толкает народные массы. Капитализм рухнет не тогда, когда последний крестьянин и последний мелкий буржуа будут на всем земном шаре превращены в наемных рабочих и когда, следовательно, для капитализма не останется больше добавочных рынков; нет, он падет гораздо раньше от все возрастающего «возмущения рабочего класса, непрерывно увеличивающегося, вышколенного, объединенного и организованного самым механизмом капиталистического процесса производства».

Теоретическое понимание всякого товаропроизводящего общества основывается на знании закона стоимости. Только понимание законов, по которым происходит обращение товаров, дает возможность раскрыть тайны хозяйственной формы. В капиталистическом обществе стоимость товара определяется трудом, общественно -необходимым для его производства.

Общественно же необходимым трудом — мы абстрагируемся от техники, которой мы здесь не касаемся — является тот труд, которого достаточно для удовлетворения общественной потребности в соответствующем роде товаров. Если, например, в данный момент доставлено на рынок большее количество шляп или паровых машин, чем то, которое соответствует общественной потребности, то труд, овеществленный в этих излишних товарах, не является общественно-необходимым: он не создает никакой стоимости, и товары остаются нераспроданными. Как же велика эта общественная потребность в каком-нибудь роде товаров и от чего зависят ее размеры? Нетрудна видеть, что здесь идет речь об одной из основных проблем политической экономии. Так называемая субъективная школа в политической экономии — представители учения о «предельной полезности» — хочет разрешить этот вопрос путем психологических рассуждений; но что мне могут дать самые лучшие психологические соображения насчет моей потребности в шляпе, когда у меня нет денег для ее покупки, и как психологический фактор может объяснить величину потребности фабриканта в паровой машине в 100 лошадиных сил? Ясно, что общественная потребность определяется величиной и распределением дохода общества, равно как возможностью получения прибыли через применение средств производства. Но вместе с тем очевидно, что эти определяющие моменты находятся в самой тесной связи и взаимодействии. Потребность в паровой машине определяется возможностью производить с ее помощью товары, которые можно продать с прибылью. Сколько товаров можно будет продать и по какой цене, это будет зависеть от того, сколько приходится на заработную плату, на прибыль, на земельную ренту и т. д.