Эдвард Люттвак - Переворот

Если колониализм и являлся преступлением, то его самым большим прегрешением было бездействие, в то время как хрупкие автохтонные культуры, эмбриональные современные общества и национальные меньшинства, не способные защищать себя, попали в руки политических лидеров, оснащенных мощной машиной современного государства.

Злодеяния Иди Амина [1] Иди Амин — диктатор Уганды в 1971–1979 годах. — Примечание переводчика. были достаточно очевидными, чтобы привлечь постоянное внимание западных СМИ. Однако Иди Амин полностью прав, когда утверждает, что эти СМИ относятся к нему несправедливо. От Алжира до Занзибара народами Африки управляют автократы, чей неограниченный контроль над государственной машиной позволяет им следовать любому пороку и совершать любые эксцессы. В одной стране правитель может быть алкоголиком, в другой он может вообще запретить употребление алкогольных напитков, так как ОН думает, что это противоречит религии; в одной стране правитель может претендовать на любую женщину или мальчика, которые ему приглянулись, а в другой — казнить за прелюбодеяние; в одной стране могут свободно импортироваться бесполезные товары роскоши, но нет иностранной валюты для приобретения самых необходимых медикаментов, а лидер другой страны волен объявить, что нельзя импортировать даже книги, хотя валюта бесполезно накапливается на счетах в иностранных банках.

Прежде всего, имеют место систематическое использование инструментария армии и полиции для подавления собственного населения и приватизация общественного достояния в фантастических масштабах. В то время как вице-президент США был вынужден подать в отставку, поскольку получал взятки (или считалось, что получал) — и все были поражены размерами сумм, о которых шла речь, в странах «третьего мира» за такие деньги нельзя было бы купить и второстепенного министра. Логика, согласно которой политическая власть может обеспечить личное благосостояние, универсальна, и обогащение властей предержащих является феноменом, который можно обнаружить во всем мире. Но есть разница в том, как данная логика действует в новых государствах, и речь здесь не только о масштабах: это не вспомогательный элемент, а сама суть процесса осуществления политического контроля, и никаких ограничений здесь не наблюдается. Открытая коррупция в новых государствах — прямое следствие отсутствия гражданского общества. Только в гражданском обществе могут зародиться эффективные нормы политической жизни, которые будет осознавать и принимать каждый гражданин. Без гражданского общества не может быть эффективных норм. А без этих норм, естественно вырастающих из ценностей и убеждений общества, государство представляет собой не более чем машину подавления. Именно в этом случае государственный переворот становится возможным, потому что над аппаратом власти, как и над любым механизмом, можно получить контроль, захватив самые важные рычаги управления. Поэтому, исследуя государственные перевороты, я на самом деле писал о политической жизни в новых государствах.

Несмотря на то, что термин «государственный переворот» используется уже на протяжении более чем 300 лет, возможность относительно легкого осуществления такого переворота вытекает из особенностей развития современного общества: возникновения и развития современного государства с его профессиональным бюрократическим аппаратом и постоянными вооруженными силами. Мощь современного государства в значительной степени базируется на его непрерывно функционирующем бюрократическом аппарате — с его архивами, делами, документами и чиновниками, — который может тщательно отслеживать, а если потребуется, и контролировать, деятельность всех других организаций и отдельных людей. Тоталитарные государства всего лишь более полно используют детальную и всеобъемлющую информацию, которая находится в распоряжении и других государств, в том числе демократических: одни и те же основные инструменты используются по-разному.

Ключевыми для осуществления государственного переворота являются два последствия развития и укрепления современного бюрократического аппарата: образование четкого разделения между постоянным государственным аппаратом и политическим руководством государства и тот факт, что, как и большинство крупных организаций, бюрократический аппарат имеет иерархическую структуру с четкими цепочками принятия и исполнения решений. Различие между бюрократом как государственным служащим и бюрократом, как личным слугой правителя — явление, относительно новое, и как британская, так и американская системы демонстрируют рудименты былой структуры [2] В Британии есть конституционная фикция, заключающаяся в том, что все государственные служащие — как подсказывают их возникновение и эволюция — являются слугами короны. В США, несмотря на то, что давно прошли времена, когда партийные лидеры перебирались в Вашингтон после победы на выборах, некоторые должности в госаппарате по-прежнему раздают политическим сторонникам, а не профессионалам. .

Важность этого обстоятельства — в том, что если бюрократы связаны с политическим лидером, незаконный захват власти принимает форму «дворцового переворота» и касается в основном манипулирования личностью правителя. Его можно заставить согласиться с новым политическим курсом или назначить новых советников, его можно убить или лишить свободы передвижения, но, что бы ни происходило, «дворцовый переворот» способны осуществить только инсайдеры и только изнутри правящего класса [3] «Инсайдерами» могли быть преторианцы в древнем Риме или подобные им структуры в Эфиопии 60-х годов. В династической системе власти инсайдеры будут пытаться заменить нежелательного для них правителя на его более приемлемого для них сына. .

«Государственный переворот» — дело, куда более «демократическое». Его можно осуществить «извне», и он может происходить вне правительства, но внутри государственной машины, которую образуют постоянная и профессиональная государственная служба, вооруженные силы и полиция. Цель такого переворота — разобщить постоянных госслужащих и политическое руководство, а этого обычно не происходит, если они связаны политическими, этническими или традиционными узами лояльности.