Юрий Бобылов - Генетическая бомба. Тайные сценарии наукоёмкого биотерроризма

Сегодня о будущем биологической науки и её «опасности» для человечества идёт немало споров. Соответственно, учёные ищут богатых спонсоров. В то же время отдельные их достижения, в том числе в сфере генной инженерии, уже попали в поле зрения профессиональных военных, спецслужб и, разумеется, агрессивных международных террористических группировок.

В опубликованном докладе автора «Угроза наукоёмкого терроризма» на 2-й Международной конференции ВААФ «Мировое сообщество против глобализации преступности и терроризма» имеется такой тезис: «По нашему мнению, резкое сокращение финансирования российской науки в области органической химии и биотехнологий (особенно в высшей школе России) создало особые национальные условия для использования имеющегося потенциала науки, техники, материалов криминальными и террористическими структурами, в том числе зарубежного происхождения. Более того, можно даже полагать, что с начала 90-х годов Россия – это весьма безопасная географическая площадка для создания многих новых наукоёмких террористических угроз всему миру» [71, с. 128].

Военные и дальновидные политики не могут не интересоваться ходом некоторых научных дискуссий.

Очевидно, что для отечественной практики характерно как излишнее засекречивание научно-технической информации в военно-ориентированных структурах ВПК, так и недооценка важности защиты государственной тайны в сфере гражданских исследований и разработок. При этом порой коммерческая тайна в сфере гражданских НИОКР не может заменить тайну государственную [81].

Известна роль промышленного шпионажа в обеспечении конкурентоспособности экономики. Сегодня в России такой шпионаж в отношении ведущих стран мира идёт в основном по линии государственных структур СВР РФ, ГРУ (Генштаба Минобороны РФ) и ФСБ России [90].

«Все приличные люди начинали в разведке. Я – тоже! » – сказал однажды известный в США и в мире государственный деятель Генри Киссинджер в разговоре с Президентом России В. В. Путиным.

Очевидно, организация «перелива» многих украденных «ноу-хау» из военно-промышленного комплекса в открытую экономику и отдельные коммерческие структуры очень непроста. Здесь наличие допуска к государственной тайне является исходным условием реализации этого «перелива».

В то же время правовая защита интеллектуальной собственности имеет свои пределы [10; 62; 81].

В одной из своих статей я предложил рассматривать, например, Минфин РФ как типичный «почтовый ящик» со всеми вытекающими последствиями (без допуска для посетителей по формам 1 и 2 – никаких переговоров и консультаций внутри здания) [1].

Кому-то из «либеральных демократов» такие рекомендации покажутся неприемлемыми. Но в сделанном предложении есть «своя логика», направленная на повышение роли ФСБ России при контроле за деятельностью государственного аппарата, где часть руководящих сотрудников погрязла в коррупции и связана с организованными преступными группировками.

С другой стороны, управленец в федеральных структурах власти (особенно вне ВПК), не мотивированный на укрепление национальной безопасности России (включая БИОБЕЗОПАСНОСТЬ), цивилизованное применение законодательства по государственной тайне и её защите, часто уже по своему незнанию склонен к выбору несовершенных управленческих технологий и малоэффективных экономических решений.

Тематика гостайны РФ вообще и научных тайн в этой книге имеет большое значение.

В свете современных представлений о государственной научно-технической тайне и о якобы проводимых США, странах НАТО, Японии и др. сверхсекретных программах по созданию очередного «сверхоружия», в том числе в рамках прикладной биологии и генной инженерии и т. д., встаёт вопрос, насколько всё это может быть опасно для России в её кризисном положении.

Наконец, возможно ли ещё повторение ситуации с историей создания первой атомной бомбы и теми геополитическими последствиями, которое принесло с собой сначала термоядерное оружие, а потом ракетные средства его доставки?

По мнению автора, следует положительно ответить на этот вопрос.

Очередное «сверхоружие» всегда возникает при опоре на широкий круг научно-технических достижений и прорывов в фундаментальной науке. Как правило, фундаментальная наука не подлежит засекречиванию. Но это правило защиты информации не относится к тем случаям, когда «прорывные» научные работы финансирует ведомство в системе обеспечения национальной безопасности [10].

В подготовленной при участии главного редактора «Российской научной газеты», выходящей вкладкой в «Российской газете», А. Емельяненкова в книге «Лев и Атом» о выдающемся российском физике Льве Феоктистове (14 февраля 1928 г. – 14 февраля 2002 г. ) есть любопытный прогноз о возможном очередном «сверхоружии».

Начальник Центра проблем безопасности ядерной энергетики РФЯЦ-ВНИИТФ Александр Щербина в очерке «Оружие для него стало тесным» отвечает на вопросы одного из составителей этой книги:

«На каких принципах может быть основано оружие XXI века?

Или эго вообще может быть не оружие?

Я думаю, что это воздействие на психику. Или какие-то другие щадящие действия...

То есть с нелетальным воздействием?

В общем, да. Хотя бы для того, чтобы было время надеть наручники... А вместе с тем – демонстрация другим, чтобы отпала всякая охота терроризировать людей» [67, с. 137].

Полагаю, что информированный физик из секретного НИИ в Челябинске-70 недостаточно знаком с некоторыми секретными научно-техническими достижениями не только современной физики (включая радиофизику) и некоторых других «традиционных» оборонных наук, но и современной биологии.

С другой стороны, А. Щербина прав, если обратиться к новым методам прекращения массовых беспорядков.

К настоящему моменту на базе СВЧ-генераторов уже создано множество генераторов «специзлучений», таких как торсионные, лептонные, электромагнитные с продольной составляющей и др. По нашим данным, максимальная эффективность информационной суггестии достигается, если воздействие проходит через три последовательных этапа:

1) этап блокировки привычного жизненного стереотипа и приведение человека в особое состояние сознания (в этом состоянии он испытывает запороговое эмоциональное потрясение и теряет привычные жизненные ориентиры);

2) этап активации новой психофизической программы с совершенно иной иерархией ценностей;

3) этап беспрекословного исполнения вложенных на втором этапе команд.

В качестве активатора второго этапа, позволяющего инициировать новую психофизическую программу, может использоваться стандартный мобильный телефон, через который в случае подавления массовых беспорядков запускается «программа панического расстройства».