Александр Орлов - Тайная битва сверхдержав

Генерал армии Плиев воспринял доклад об уничтожении самолета-разведчика в общем спокойно. Он только отдал приказ ускорить сбор данных и подготовить шифрограмму министру обороны. На основе ее Малиновский 28 октября в 10.45 отправит официальный доклад Хрущеву. Вот его текст:

«Сов. секретно.

Товарищу Хрущеву Н.С.

Докладываю. 27.10.1962 года самолет У-2 на высоте 16.000 м в 17 часов московского времени вторгся на территорию Кубы с целью фотографирования боевых порядков войск и в течение 1 часа 21 минуты прошел по маршруту Ягуахай, Сьего-Деавила, Камагуэй, Мансанильо, Сан-Луис, Гуантанамо, Престон.

В целях недопущения попадания фотодокументов в США в 18.20 московского времени этот самолет был сбит двумя зенитными ракетами 507-го зенрап на высоте 21.000 м. Самолет упал в районе Антилья. Организованы поиски.

В этот день было 8 нарушений самолетами США воздушного пространства Кубы. Р. Малиновский. 28 октября 1962 года 10.45 м» {463}.

Вскоре из Москвы в группу войск на Кубе пришла телеграмма: «Вы поторопились. Наметились пути урегулирования».

Риск был и в самом деле огромным. Когда У-2 был сбит, руководство Пентагона предложило президенту Дж. Кеннеди немедленно нанести удар по Кубе, но он не дал согласия. Степень риска понимали и в Советском Союзе. Потому Москва и упрекнула зенитчиков: ведь этот инцидент произошел в тот момент, когда перед Советским Союзом со всей остротой встал вопрос, как предотвратить развязывание глобального ракетно-ядерного конфликта, найти оптимальные пути скорейшего урегулирования кризиса.

Ожидали ответа на письмо Хрущева президенту Кеннеди. И вдруг две такие новости. Что это значит? Полет над Чукоткой теперь выглядел как последний разведполет перед нападением, а сбитый У-2 над Кубой мог только укрепить американцев в уверенности, что СССР тоже готов начать ядерную войну. И в Белом доме и в Кремле настроения были близки к панике. Хрущев, узнав о гибели Андерсона, обрушился на министра обороны Р. Малиновского: «В чьей армии служит генерал — советской или кубинской?» {464} Он запретил открывать огонь по американским разведчикам, а также приказал никого не подпускать к нашим ракетам на Кубе.

Напряжение достигло предела. Но голос разума все же победил. С советской стороны были проявлены должное самообладание, выдержка и чувство ответственности, готовность к взаимоприемлемым компромиссам и развязкам в высших интересах сохранения мира на Земле. Это было отмечено и с американской стороны. О советской сдержанности и стремлении не допустить неуправляемой эскалации конфликта говорили также ежедневные доклады шефа ЦРУ Дж. Маккоуна высшему руководству США. Так, в документах ЦРУ за 24, 25 и 27 октября в самый пик кризиса отмечалось, что меры, предпринимаемые СССР к повышению боеготовности своих Вооруженных Сил, не носят вызывающего и провокационного характера.

В то же время в Вашингтоне достаточно трезво оценивали военную мощь Советского Союза, потенциал ответного ракетного удара и по мере углубления кризиса все больше считались с его крайне опасными последствиями для самих Соединенных Штатов. Президент Кеннеди в ходе одного из совещаний говорил: «Я думаю, что риск для нас увеличивается. Да, я так думаю. Какая тут разница? Во всяком случае, у них (у Советского Союза. — А.О.) имеется вполне достаточно средств для того, чтобы мы взлетели на воздух. Считаю, что это всего лишь вопрос…… В конце концов, это столь же политическая борьба, сколь и военная» {465}. Это был шаг к реализму, к пониманию объективной действительности.

Для американского руководства был совершенно ясен пугающий тупик силовой политики. Перспектива термоядерной войны заставила содрогнуться многих деятелей вашингтонской администрации. Несмотря на то что американцы имели значительное превосходство в ракетах, они не могли использовать свою ядерную мощь для достижения своих целей без риска получить в ответ встречный ракетно-ядерный удар. О возможной силе такого удара свидетельствовали испытания советской «супербомбы» на Новой Земле в 1961 году.

В те тревожные дни, когда казалось, что вот-вот грянет война, у обеих сторон хватило и мудрости и мужества пойти на взаимные уступки. 28 октября советское правительство известило Вашингтон о том, что оно готово демонтировать советские ракеты на Кубе и эвакуировать их в обмен на отмену правительством США планов вторжения на Кубу {466}. В отношении советского обязательного условия убрать американские ракеты «Юпитер» из Турции действовала достигнутая между Р. Кеннеди и А. Добрыниным договоренность о том, что в открытых официальных заявлениях и публикациях это не будет отражено. Хрущев согласился с этим, хотя в конфиденциальном послании президенту особо подчеркнул, что договоренность между США и СССР по Кубе достигнута с учетом согласия Джона Кеннеди на решение вопроса об американских ракетных базах в Турции {467}.

То, что Хрущев не потребовал от президента Кеннеди, чтобы тот дал не конфиденциальное, а публичное обязательство о выводе ракет «Юпитер», было грубой политической ошибкой советского лидера. Средства массовой информации Запада провозгласили США победителем в опаснейшем кризисе. Поскольку о секретном соглашении относительно американских ракет в Турции никто не знал, а советские ракеты с Кубы начали вывозиться и об этом знал весь мир, то это выглядело как унижение Советского Союза и лично Хрущева.

Командующий группой советских войск на Кубе получил в те дни приказ из Москвы об отмене боевой готовности и свертывании ракетных частей. 30 октября генеральный секретарь ООН У. Тан встретился на Кубе с командиром ракетной дивизии генерал-майором И. Д.Стаценко. Тот информировал У. Тана о ходе демонтажа ракет и сроках их вывоза в Советский Союз.

Дальнейшие переговоры между советскими и американскими руководителями, а также переговоры в рамках ООН дали возможность выйти из смертельно опасного тупика. 20 ноября правительство США отменило свой «карантин». Соединенные Штаты объявили как обязательство, что Куба не подвергнется нападению или вторжению, причем не только со стороны США, но и со стороны других государств Западного полушария. Советские ракеты были вывезены с Кубы.

Однако последовавшие за всем этим длительные переговоры не привели к подписанию какого-либо официального совместного документа. Американская сторона отказалась документально закрепить свое обязательство не нападать на Кубу, взятое в ходе переговоров в октябре 1962 года, хотя в последующие годы не нарушало его. США добились того, чтобы к категории «наступательного» оружия, подлежащего эвакуации с Кубы, были отнесены не только ракеты Р-12, но и бомбардировщики Ил-28. Вывоз советских ракет и бомбардировщиков проходил под визуальным контролем американской авиации, совершавшей облет судов, следующих с Кубы. Кризис формально завершился 7 января 1963 года, когда представители СССР и США, участвовавшие в переговорах, обратились с совместным письмом к Генеральному секретарю ООН. В нем говорилось, что, хотя обоим правительствам не удалось решить все проблемы, обе стороны считают достигнутую степень согласия между ними достаточной, чтобы исключить из повестки дня Совета безопасности ООН вопрос о карибском кризисе {468}.