Сергей Кара-Мурза - Крах СССР

Буквально Ю.В. Андропов сказал в 1983 г. следующее: «Если говорить откровенно, мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому порой вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок».

В рассказе-антиутопии Хорхе Луиса Борхеса «Тлён, Укбар, Orbis tertius» (1944) говорится о том, как ему странным образом досталась энциклопедия страны Тлён. В ней были подробно описаны языки и религии этой страны, ее императоры, архитектура, игральные карты и нумизматика, минералы и птицы, история ее хозяйства, развитая наука и литература — «все изложено четко, связно, без тени намерения поучать или пародийности». Но весь этот огромный труд был прихотью большого интеллектуального сообщества, которое было погружено в изучение несуществующей страны Тлён.

Реформа 1990-х гг. оказалась вполне совместима с методологией истмата, стоило только сказать, что пролетарская революция не созрела, советский строй был реакционным, следовательно, надо способствовать развитию производительных сил в рамках капитализма. И потому-то основная масса обществоведов от истмата сегодня совершенно искренне находится в одном стане с ренегатами марксизма.

Этот процесс был начат уже в 1986-1987 гг. Зам. главного редактора журнала «Социологические исследования» Г.С. Батыгин писал позже: «В 1987 г. Главлит потребовал снять из статьи, предназначенной для опубликования в журнале «Социологические исследования», тезис о неэффективности свободного рынка в высокоорганизованной экономике. Это означало, что идея централизованного социалистического планирования уже не соответствовала цензурным требованиям» [10].

К числу отрицательных явлений были отнесены те стороны советской жизни, которые традиционно приветствовались демократами и гуманистами — высокий уровень социальной защиты, доступность образования и здравоохранения, реальное право на труд, низкий уровень преступности и пр. Инверсия оценки этих сторон жизни вызвала культурное потрясение.

Президент Римского клуба Р.-Д. Хохляйтнер, единственный из западных деятелей, нашедший тогда слова сострадания к советским людям, дал такое определение: «Перестройка — наиболее важное событие этого века для демократических стран всего мира… Перестройка не только привела к ликвидации коммунистического режима в СССР, но и радикально изменила равновесие сил в мире. С полным основанием говорится, что Горбачев и его перестройка лучше понимаются и выше оцениваются на Западе… Перестройка была бы немыслима и не могла бы произойти, если бы не уникальная и неповторимая личность Михаила Горбачева».

Красноречивым примером применения этой технологии стало самосвержение режима Н. Чаушеску (с его расстрелом) в Румынии в 1989 г.

Кстати, только 3% опрошенных позитивно воспринимали обращение «господа». Даже среди самих господ предпринимателей таких насчитывалось всего 12%. Страшно было людям оторваться от советского понятия товарищ .

По состоянию на 1989-1990 гг. положение было таково: «Чаще других среди проституток преобладают представительницы сферы обслуживания, а также студентки вузов, учащиеся техникумов и ПТУ, школьницы… Ежегодно от проституток заражается свыше 350 тыс. мужчин. Более 1/3 проституток перенесли венерические заболевания, причем некоторые из них по два, три и более раз. Наблюдается рост венерических заболеваний от 20 до 200% в различных регионах страны, в основном у несовершеннолетних… Так, в Новосибирской области 1б-летняя проститутка-"дальнобойщица“ за короткое время заразила сифилисом 27 водителей» [77].

Они переправляли через реку Аракс в Иран советские телевизоры и за один телевизор получали автомат Калашникова.

Точно так же не поняли мы и смысла созданного в конце 80-х годов XX в. понятия «новые русские». Оно было воспринято как обозначение обогатившегося меньшинства, хотя разрабатывалось как обозначение нового народа — тех, кто отверг «дух Отечества». При введении самого термина «новые русские» было сказано, что к ним принадлежат те, кто отверг «русский Космос, который пострашнее Хаоса».

Вот рассуждение Г. Павловского о « его народе», интеллигенции: «Русская интеллигенция вся инакомыслящая: инженеры, поэты, жиды. Ее не обольстишь идеей национального (великорусского) государства… Она не вошла в новую историческую общность советских людей. И в сверхновую общность «республиканских великорусов» едва ли поместится… Поколение-два, и мы развалим любое государство на этой земле, которое попытается вновь наступить сапогом на лицо человека. Русский интеллигент является носителем суверенитета, который не ужился ни с одной из моделей российской государственности, разрушив их одну за другой» [132].

В главном план оказался утопическим и выполнен не был. Созданный социально-инженерными средствами квазинарод («новые русские») оказался выхолощенным, лишенным творческого потенциала и неспособным к строительству в социальной и культурной сфере. Состояние, в которое был приведен народ России, превратило кризис в смуту . Это положение более тяжелое, чем кризис.

Мы привыкли «видеть» социальные общности как объективную реальность, хотя это — продукт нашего мыслительного конструирования образа реальности, которое иногда побуждается теоретической работой философов. П. Бурдье сказал в интервью (1992): «Тот особый случай, который представляет собой проблема социальных классов, считающаяся уже решенной, очевидно, чрезвычайно важен. Конечно, если мы говорим о классе, то это в основном благодаря Марксу. И можно было бы даже сказать, если в реальности и есть что-то вроде классов, то во многом благодаря Марксу, или более точно, благодаря теоретическому эффекту, произведенному трудами Маркса» [22].

Б.И. Максимов сообщает: «Обращаюсь в Петербургкомстат за справкой о заработной плате, условиях труда, занятости рабочих. Отвечают: показатель «рабочие» изначально не закладывается в исходные данные, собираемые с мест. Поэтому «ничем помочь не можем». Даже за деньги» [101].

Минимальное значение индекса равно 1, максимальное — 5.

Это в равной степени губительно для промышленного предприятия как советского, так и капиталистического типа. М. Вебер подчеркивал, что для промышленного капитализма этика рабочих даже важнее, чем этика предпринимателей, и никакая невидимая рука рынка не может заменить ценности труда как профессии — восприятия его как формы служения Богу.