Газета Своими Именами (запрещенная Дуэль) - Газета Своими Именами №12 от 19.03.2013

Утрата юношеских иллюзий не прошла бесследно, а поэтому в баснях и стихотворениях он высмеивает окружающую действительность, давая свои трактовки поступкам вельмож, и среди части офицеров, недовольных сохранением в армии павловских порядков (имеются в виду военные уставы, ведённые императором Павлом I), его творчество вызывает живой интерес. Однако соблазны столичной жизни, а также вихрь развлечений привели к нарушениям дисциплины, и в 1804 г. поэта переводят в гусарский полк, расквартированный в киевской губернии. В то время, когда литератор находился в провинции, гвардия активно участвовала в сражениях, а отличившиеся в боях воины получили награды. В 1806 г. офицера возвращают в Петербург, но честолюбие было уязвлено, по собственному утверждению, «от него пахло парным молоком, а от товарищей – жжёным порохом». Они имели боевые ранения и ордена, льстившие его романтической душе, и Давыдову хочется показать окружающим, что может добиться большего.

Теперь все мысли подчинены только одной цели – попасть на войну, которую Россия вела против наполеоновской Франции.. Однако пришлось испытать немало обид, прежде чем добиться этого, ибо на его личные просьбы император отвечал, что ещё надо послужить в городе. Только после настойчивых хлопот поклонников творчества поэта Дениса Васильевича определяют адъютантом к генералу Багратиону, 3 января 1807 г. он покинул Петербург и отправился в зону боевых действий, где несколько лет проводит в походах и сражениях, а также – в написании стихов. Однако в одном из своих писем, адресованных своему другу Закревскому, он сообщает, что за прошедшую войну даже не получил спасибо от начальства, но не рассказывает о причинах этого.

В 1812 г. началось вторжение великой армии Наполеона в Россию, и однажды гусар заметил, что считает себя “рождённым единственно только для того рокового года”. Именно он явился инициатором создания армейского кавалерийского партизанского отряда, с которым наносил успешные удары по неприятельским тылам, а также организовывал ополчение крестьян против иноземных завоевателей, собирал в деревнях сходы, давал наставления, как бороться с захватчиками, разработал тактику партизанской войны и применял её на практике. Заслуги боевого командира высоко ценил главнокомандующий русской армией М.И. Кутузов, но государственные деятели к партизанству относились весьма настороженно.

Вооруженный народ, с точки зрения царских сановников, был опасен, а действия Давыдова и даже его внешний вид (мужицкий кафтан и борода) в глазах генералов являлись серьёзным отступлением от установленных правил. Недоброжелатели даже сравнивали его с Емельяном Пугачевым. Подвиги офицера в этой войне достаточно хорошо освещены в художественной литературе, о его боевых деяниях снят интересный фильм “Эскадрон гусар летучих”. Действительно, немало партизанских командиров отличилось в ходе кампании 1812 г., но первым среди них заслуженно считается Денис Давыдов. Л.Н. Толстой красочно отобразил его в романе “Война и мир” под фамилией Денисов.

Во время заграничных походов русской армии в страны Европы у лихого гусарского рубаки начались неприятности, связанные с его “партизанщиной”, ибо в ходе боевых действий он часто принимал самостоятельные решения, а не выполнял указания начальства. В 1813 г. при взятии Дрездена Давыдова хотели отдать под трибунал, а в 1814 г. за отличие в битве при Ларотьере присвоили звание генерал-майора. Однако через несколько месяцев по царскому повелению объявили, что производство состоялось по ошибке, а в декабре 1815 г. генеральский чин вернули, указав, что сообщение об ошибочности присвоения тоже оказалось неверным. Видимо, тем самым царь хотел приструнить Давыдова за его самостоятельные действия. Притеснения героя-партизана продолжались до конца его службы.

Генерал не терпел аракчеевщины (Аракчеев тогда руководил проведением военной реформы), которая после окончания войны внедрялась в русскую армию, и в одном из своих писем в столицу писал: «Сердце моё разрывается видеть наши войска в таком положении, в ней грубость начальников и непослушание подчиненных.»

Неудачный опыт отношений с придворными кругами вызывал у него настороженное отношение к Петербургу, стремление по возможности реже в нем бывать, и он писал своему старому другу Закревскому: «Бог знает, когда мы с тобой ещё увидимся. Разве если я сниму наплечные золотые кандалы, прикроюсь фраком и круглой шляпой, ибо в мундире я не ездок в Питер.»

И всё-таки оставалась область жизни, где герой сражений за Россию брал своеобразный реванш у судьбы за свои служебные неудачи, – литературная деятельность. Вяземскому он писал: «Поэтический хмель заглушает во мне все стенания честолюбия и словострастия, столь жестоко подавленные в глубь души моей, а без него даже покой в уединении не был бы мне моим уделом. Мне необходима поэзия: даже без рифм и стоп она всё равно величественна и роскошна, как богиня Ника на полях сражений. Меня оттуда изгнали, так же как и привели к женской красоте, к воспоминаниям эпических войн, опасностей и славы...»

Среди его сослуживцев было немало ярких самобытных людей, но особенно воображение Давыдова поразил поручик Белорусского гусарского полка А.П. Бурцев, величайший гуляка и самый отчаянный забулдыга из всех кавалерийских офицеров. В качестве рассказчика он был незаменим на веселых дружеских пирушках, а об его удачливости в любовных приключениях и храбрости на поединках ходили легенды. Литератор прославил Бурцева в своих гусарских песнях, превратив его образ в поэтический символ, а с годами он приобретал в стихах биографические черты самого автора. Герой Давыдова – страстный враг всякого приспособленчества и бюрократизма, и при этом он не только отчаянный забияка, но и верный товарищ, храбрый воин и патриот, являющийся лидером лихих кавалерийских атак.

“Гусарщина” под пером литератора действительно превратилась в своеобразное явление русской поэзии, а военная тематика в его стихах получила новое оригинальное освещение. Главное для него не батальные сцены и не сама война, а именно человек-воин с его любовью к отечеству, отвагой и удалью. По поводу его творчества Белинский писал: «Русская военная служба нашла себе достойного литератора, и он доказал, что в ней есть настоящая жизнь и любовь, а также возвысил её до поэтического апофеоза.»

Особенно огромное значение для Дениса Васильевича имели его переписка и встречи со столичными друзьями. О чём только не шла речь между ними – о литературе и жизни, дружбе и любви, политике и истории. Говорили и о Петербурге, в его оценке Давыдовым звучали новые нотки. Нет, он не изменил своего отношения к официальной и придворной столице и называл её “толкучим рынком честолюбцев”, но понимал, что помимо того “гранитного” города есть и другой, куда он посылал своим друзьям новые произведения с просьбой их отредактировать и с волнением ждал мнения товарищей.