Олег Мороз - Так кто же развалил Союз?

− У нас нет категоричных замечаний. Нам нужно максимум десять дней, — донесся с другого конца длинного стола чей-то голос, кажется, Шушкевича. Горбачев смотрел в глаза Ельцину и не уловил, кто это сказал, но суть схватил моментально.

− Вот самое категоричное замечание — вы не принимаете того, о чем уже договорились. Это самое категоричное! — спор переходил на повышенные тона. — Разрушается вообще основа всего этого документа. Тогда речь пойдет совсем о другом проекте. В конце концов, мы — Государственный совет или все время будем делать параллельные ходы? — рассердился Горбачев.

Но и рассерженный Горбачев уже не пугал членов Госсовета. Парафирования договора так и не произошло. Участники заседания разъехались…»

«Можно еще короче», без слова «согласованном» — это, конечно, весьма остроумная реплика Ельцина, обнажившая пропасть между его теперешней позицией и позицией Горбачева.

Вспоминая об этом заседании, Ельцин пишет, что в какой-то момент, когда разногласия достигли высшей точки, Горбачев даже вскочил из-за стола и выбежал из зала заседаний, так что ему, Ельцину, и Шушкевичу пришлось идти за ним и возвращать в этот зал.

Главную роль в том, что договор на этом заседании не был парафирован, сыграл, конечно, именно Ельцин, хотя и при поддержке других республиканских лидеров. Кстати, о том, что он не подпишет Союзный договор, если этого не сделает Украина, Ельцин прямо сказал еще до заседания Госсовета в интервью «Известиям». Точнее, опубликовано интервью было 29 ноября, но сказал он об этом интервьюеру 25-го, за час до заседания. То есть на заседание Госсовета он шел уже в определенном настроении: участия Украины в этом заседании не ожидалось.

В этот день вечером к журналистам Горбачев вышел уже один. Выступил, однако, бодро. Представил дело так, что все прошло нормально. В обычном для него многословии был искусно упрятан самый главный, отрицательный, результат заседания: договор не парафирован.

− Первую часть повестки дня… мы завершили. Возник вопрос о том, что мы раньше договаривались парафировать каждый лист. Договорились пойти по линии выражения коллективного мнения, коллективного парафирования решением Госсовета. Поэтому в результате довольно длительной работы, проработки всего комплекса вопросов, которые возникли уже в ходе работы над последним вариантом и за которые высказались руководители суверенных государств, пришли к тому, что приняли вот такое постановление: направить Верховным Советам Суверенных Государств и Верховному Совету СССР разработанный проект Договора о Союзе Суверенных Государств. Просить Верховные Советы рассмотреть данный проект, имея в виду подготовить его для подписания в текущем году…

Попробуйте-ка из этого текста выудить то самое реальное содержание: договор не парафирован. Горбачев и дальше уверял журналистов: дескать, к договоренностям, достигнутым на прошлом Госсовете 14 ноября, «существенных изменений, изменений коренного порядка не внесено, они носили больше редакционный характер». А в какой-то момент вообще стал говорить: «по каким-то вопросам, даже принципиальным, пришлось вернуться назад (по сравнению с 14 ноября. — О.М.), но в принципе мы вышли на согласование». Хотя, мы видели, против слова «согласовано» как раз и были возражения, прежде всего у Ельцина.

В дальнейшем Горбачев словно бы все больше уверял сам себя, что заседание Госсовета прошло успешно. Так, в интервью, опубликованном 28 ноября в белорусской «Народной газете» есть такие его слова:

«…Под решением Госсовета (от 25 ноября. — О.М.) все расписались, и я лично. Так что парафирование уже как бы произошло через общее решение».

Все дело вот в этом «как бы». На самом деле никакого парафирования, как мы видели, не было.

Кстати, на той, 25 ноября, пресс-конференции, отвечая на один из вопросов, Горбачев сказал и об Украине:

− Украина будет участвовать (в Союзном договоре. — О.М.) Я не мыслю себе Союзного договора без Украины, убежден в этом — Я ЗНАЮ НАСТРОЕНИЕ НАРОДА УКРАИНЫ (выделено мной. — О.М.)».

Горбачев выразил надежду, что Союзный договор будет подписан до 20 декабря. Мало кто уже разделял эту надежду президента. То, что пилюлю подсластили — направили текст в республиканские парламенты, ничего здесь, конечно, не меняло: все понимали, что решают не парламенты, а политические лидеры. Лидеры же не пришли к согласию.

«Российская газета» назвала итог закончившейся встречи «Новоогаревским Ватерлоо Горбачева».

«Судя по всему, — писала она, — в понедельник вечером на экранах своих телевизоров мы наблюдали один из последних актов драмы лично Горбачева и олицетворяемых им центральных структур власти. В общем-то, этого ждали. Но энергия, напор, уверенность, демонстрируемые Горбачевым на протяжении последних лет, были столь впечатляющими, а ореол личности этого выдающегося политического деятеля столь магнетичен, что в ожидаемое все же всерьез не верилось».

Однако общая инерция разбегания республик в разные стороны к этому моменту сделалась столь велика, что ни один государственный лидер, за исключением Горбачева, уже не мог позволить себе не посчитаться с этим процессом, выступить против него.

Важную, а может быть, и решающую роль в отказе республик, особенно России, от Союзного договора, сыграла та самая решительная, непреклонная позиция Украины. Как уже говорилось, всем было ясно: ну, какой же Союз без нее?

…Итак — Ватерлоо. После него, как известно, Наполеон уже не оправился. А Горбачев? Анатолий Черняев так оценивал ситуацию, в которой оказался его шеф:

«Горбачев перед выбором: осуществлять угрозу («уйду!») или еще тянуть (на посмешище всем). Это не просто поражение, — хуже: это очередное унижение по самому главному вопросу, на котором еще остается знак его власти, — о государственности».

Однако Горбачев не торопился покинуть поле боя.

В проекте Союзного договора, который, несмотря на горбачевское «Ватерлоо», разослали в парламенты республик, — он был опубликован 25 ноября, — говорилось, что Союз Суверенных Государств — конфедеративное демократическое государство. В качестве суверенного государства он выступает в международных отношениях. В то же время и отдельные государства, образующие ССГ, — это субъекты международного права. Они вправе устанавливать дипломатические, торговые и иные отношения с иностранными государствами, участвовать в деятельности международных организаций…

Не очень понятно, как такое сочетание можно было бы реализовать на практике. И ССГ, и отдельные его части — члены ООН? Впрочем, что-то подобное было же в СССР: помимо самого Союза, в состав Организации Объединенных Наций, как известно, входили две союзные республики — Украина и Белоруссия. Однако вряд ли кто воспринимал их членство серьезно. К тому же Украину и Белоруссию в свое время приняли в качестве исключения как учредителей ООН. Теперь же у членов ССГ могли бы возникнуть серьезные — возможно, непреодолимые — трудности со вступлением в эту организацию. Наверное, помимо прочего, и эти обстоятельства отталкивали республики от ССГ. Какая уж тут независимость и государственность, если в ООН тебя опять будет представлять Москва?