Олег Мороз - Так кто же развалил Союз?

Собственно говоря, такой способ уже был применен Горбачевым и в Тбилиси, и в Баку… Тогда он обеспечил себе алиби: перед тбилисскими событиями — отъездом за границу, в Баку карательные действия как бы оправдывались развернувшимися там погромами: их надо было пресечь. Но сила была применена не только против погромщиков — еще и против «сепаратистов», даже главным образом против них. Здесь никакой подготовкой алиби Горбачев не озаботился. Видимо, было какое-то другое рассуждение. Говорят: хотел посмотреть, как отреагирует мир. Но предугадать реакцию мира было несложно: реакция будет отрицательной, резко отрицательной. Скорее, Горбачев понадеялся, что в самих республиках найдутся какие-то «антисепаратистские» силы, которые все возьмут на себя — останется только их поддержать, прикрываясь Конституцией. Но и при этом — не выходить из тени. Дескать, пусть сами друг с другом разбираются. А поддержка, понадеялся, понадобится не слишком кровавая. Если же военные переусердствуют, — пожурить их потом: ну зачем же вы так неаккуратно, ребята! Главное — добиться результата, отстранить от власти желающих выскочить из Союза, если даже не отстранить — заставить их действовать «по закону» (а закон о выходе из Союза был так составлен, что черта с два кто из него выскочит).

Информагентства вели подробные репортажи о драматических событиях, развернувшихся в Прибалтике с начала января. Весьма скрупулезно описывали эти события, в частности, корреспонденты агентства «Постфактум», на чьи сообщения я в значительной мере и опираюсь здесь при изложении того, что происходило в ту грозную пору в прибалтийских республиках. Подробно писали об этом также многие газеты.

В первые же дни нового года некие «вооруженные подразделения» — так говорилось в репортажах — взяли под свой контроль ряд учреждений в Риге и Вильнюсе. 2 января в столице Латвии ОМОН, подчиненный непосредственно Министерству внутренних дел СССР (в народе этих «правоохранителей» называли «черными беретами» — в соответствии с их головными уборами), захватил республиканский Дом печати. Захват был осуществлен «по просьбе» ЦК компартии Латвии (на платформе КПСС). Руководство этой партии заявило, что считает Дом печати исключительно своей собственностью и будет решительно защищать свое право на нее, охраняя от любых посягательств.

Вообще-то для решения вопросов собственности существуют судебные процедуры, но большевики и их наследники всегда предпочитали обходиться без них, прибегая к бесхитростному рейдерству, если говорить современным языком. К тому же это было не просто «перераспределение собственности». В воздухе чувствовалось приближение грозных событий, а тут, в соответствии с большевистской традицией, главное, первоочередное — захватить «почту, телефон, телеграф», взять под контроль каналы информации.

Газеты, — центральные и республиканские, — издававшиеся в Доме печати, в самом деле перестали выходить: журналисты и работники типографии отказались работать под дулами автоматов.

В запросе, который депутаты союзного парламента от Латвии направили министру внутренних дел Пуго, обращалось внимание на то, что из себя представляют люди, взявшие «под охрану» Дом печати:

«Вооруженные формирования, именующие себя ОМОНом и захватившие Дом печати, за неоднократные беспрецедентные нарушения общественного порядка и совершенные различные преступления Верховным Советом Латвийской Республики признаны преступной организацией, лишенной всяких полномочий на территории республики, и Министерству внутренних дел СССР предложено их расформировать. В отношении многих членов этого подразделения в прокуратуре республики возбуждены уголовные дела, и об этом известно и руководству МВД СССР».

Депутаты потребовали «немедленно вернуть в казармы особый вооруженный отряд внутренних войск СССР, пока в результате его действий еще не пролилась человеческая кровь», дать на заседании союзного парламента ответ, «кто конкретно из должностных лиц Министерства внутренних дел СССР без согласования с высшими органами власти и управления Латвийской Республики дал приказ о проведении вооруженной акции в городе Риге силами милицейского отряда особого назначения», привлечь к ответственности «членов милицейского отряда, допустивших грубые нарушения законности во время проведения вооруженной акции (незаконное применение оружия, угроза оружием и избиения, обыски и т. д.)»

Однако ни Пуго, ни другие союзные руководители не прореагировали на этот запрос.

В Вильнюсе тревожные события начались 7 января. Поводом для них стало то, что в республике были резко повышены цены на продукты питания — в среднем более чем в три раза.

С продовольствием по всей стране положение было тяжелое, а в Прибалтике, как мы видели, трудности создавались еще и искусственно. Люди терпели, понимая, что стоит «на кону». Однако не все захотели терпеть. К «разогреву» протестных настроений приложили руку местные коммунисты.

Литовский коммунистический вождь Бурокявичюс обратился к Горбачеву с предложением ввести в республике президентское правление (главная страшилка для всех ослушников).

В Вильнюсе появилась зловещая фигура — замминистра обороны СССР генерал-полковник Ачалов. Зловещая, поскольку этот военачальник специализировался на подавлении всяческих «беспорядков» и «мятежей», так что его появление ничего хорошего не предвещало.

На следующий день, 8 января, выступления против повышения цен в Вильнюсе продолжались. Утром толпа недовольных — примерно в шесть тысяч человек — в знак протеста блокировала вход в здание литовского парламента и потребовала отставки руководства республики. На эту акцию в основном вышли работники предприятий союзных ведомств, в большинстве своем «русскоязычные». Сообщалось также, что среди протестующих были замечены люди в военной форме. Кое-кто предпринял даже попытки ворваться в здание.

Против толпы были применены пожарные водометы, однако протесты подействовали: парламент приостановил решение правительства о повышении цен.

Теперь уже с протестом выступило правительство: вечером его глава Казимера Прунскене заявила об уходе кабинета в отставку ввиду разногласий с парламентом.

Однако это не разрядило обстановку.

В Москве состоялось совещание у руководителя горбачевского аппарата Болдина. Обсуждалась ситуация в Литве. Участвовали Бакланов, Пуго, Язов, Крючков, Шенин, срочно прибывший в столицу Бурокявичюс.

Как видим, собрались почти все будущие гэкачеписты (Бурокявичюс — так сказать, региональный, прибалтийский «гэкачепист»). Почти в таком же составе они вскоре будут решать аналогичные вопросы уже большего, общесоюзного, масштаба. Не исключено, на этом совещании у Болдина и был принят — может быть, в общих чертах — план дальнейших действий по «наведению порядка». Горбачев как бы остался в стороне, хотя, если подумать, как же такие серьезные решения (если они действительно принимались на этом совещании) могут приниматься без президента?