Олег Мороз - Так кто же развалил Союз?

Выйдя от Крючкова, мы еще около часа сидели у Сергея Дьякова. Опять пили чай, на этот раз — с бутербродами. Дьяков все сокрушался по поводу несправедливости судьбы: сколько можно отождествлять нынешний КГБ с его предшественниками — ВЧК, ОГПУ, НКВД? Это ведь совсем другая организация, ничего общего с теми не имеющая!

− Ко мне каждый день приходят молодые сотрудники, — говорил Дьяков, — и задают мне один и тот же вопрос: «Скажите, в чем наша вина? Мы ведь никого не расстреливали, не пытали. Почему все на нас смотрят как на убийц и палачей?» Что я им могу ответить?

Я сказал то же, что говорил и Крючкову: по-моему, КГБ надо разделить на два ведомства — по типу ЦРУ и ФБР. Первое занималось бы разведкой и контрразведкой (куда ж денешься, надо: все этим занимаются), второе — боролось бы с особо серьезной, «государственной», преступностью (тоже надо). И — никакой политической полиции! И, конечно, надо расстаться с этой ненавистной аббревиатурой — КГБ (не НКВД, конечно, но тоже, доложу я вам). Вот тогда не возникнет никаких вопросов у молодых сотрудников.

Домой меня предупредительно отвезли на казенной комитетской машине. Не на «членовозе», конечно, — на черной «Волге», причем не первой молодости. Из неприметного подземного гаража она вынырнула прямо на площадь, которой лишь несколько месяцев оставалось носить имя одного из столпов коммунистического режима и быть украшенной его зловещей фигурой.

В воскресенье 13 января, утром, после ночных вильнюсских событий, я пришел на переделкинскую дачу к одному из замов редактора «Литгазеты» — Аркадию Удальцову (мы жили рядом) и сказал, что, по-моему, публикацию интервью с Крючковым надо отложить на неопределенное время (оно стояло в номере от 16 января): у меня не было сомнений, что КГБ принимал в этих событиях непосредственное участие. Жалко, конечно, было откладывать: столько сил потрачено, столько времени ухлопано. Но в конце концов есть вещи посерьезнее, чем собственные потраченные силы. Посоветовавшись, однако, решили отложить публикацию только на один номер, добавить вопрос о Литве, и пусть Крючков сам объяснит читателю, что там произошло.

Но Крючков ничего говорить о Литве категорически не хотел. Ну, подумаешь, дескать, экая важность. Какие-то события все время будут происходить — неужто на все надо реагировать и всякий раз что-то добавлять? Я, однако, напечатал на машинке вопрос, вклеил его в гранку уже набранного интервью в качестве первого вопроса, оставив место для ответа и послал с курьером на Кузнецкий. Вопрос был такой:

«Начну, как говорится, прямо в лоб — с Прибалтики. На мой взгляд, там искусственно раздувается мятеж. В поддержку ему предоставлена армия. В Вильнюсе она уже пустила в ход оружие, расправилась с безоружными людьми. Какова позиция КГБ?»

Довольно скоро — правда, уже после публикации, — я понял, что, не желая этого, я бросил Крючкову «свечу», ограничившись упоминанием об армии. В дальнейшем все узнали, что не меньшую роль, чем армия, в вильнюсской трагедии сыграл КГБ. Однако в тот момент, в сами январские дни, КГБ еще оставался в тени, играл в представлении людей какую-то пассивную и даже страдальческую роль: единственный погибший из числа штурмовавших телецентр почему-то как раз оказался из «органов», не из внутренних войск, как сообщалось раньше.

В конце концов Крючков, видимо, оценил удобство моего вопроса — вклеил под ним свой ответ, в котором оправдывал действия армии, офицеры и солдаты которой, по его словам, «проявили достойную выдержку», хотя жертв избежать не удалось. Глава КГБ выразил соболезнования семьям погибших и, кажется впервые в печати, сообщил, что среди них был и сотрудник его ведомства — лейтенант В.Шатских (не капитан ВВ Гаврилов, как сообщили первоначально). При этом Крючков утверждал, что первыми открыли огонь «не советские воины», — надо так понимать, не армейские подразделения, — а те, кто им противостоял.

Сегодня, когда мы знаем, что первым открыл огонь спецназ КГБ, та самая группа «Альфа», эти слова бывшего шефа КГБ в общем-то, можно считать правдивыми. Однако вряд ли сам он имел в виду своих подопечных. С его точки зрения, виноваты в своей гибели были, конечно, сами жертвы — мирные литовские граждане.

Что касается позиции КГБ, она, по словам Крючкова, была в этом конфликте отстраненно-миротворческой. Он так ее сформулировал:

«Сделать все, чтобы повернуть создавшуюся ситуацию в русло примирения, диалога и согласия… Пусть улягутся страсти, жизнь более или менее войдет в нормальную колею… Важно, чтобы никто из противоборствующих сторон не накалял обстановку. Сложно? Да. Но другого выхода у нас нет».

Во время нашей «очной» беседы в начале января, еще не зная, что произойдет в Вильнюсе буквально на днях, я задал Крючкову «гипотетический» вопрос о возможности таких событий:

− Во время пребывания в Литве мне приходилось слышать, что в эту республику засылают какие-то группы для организации провокаций, беспорядков, возбуждения у людей чувства неуверенности и т. д. Есть ли у этих слухов основания? Какие задачи ставятся перед КГБ в отношении Литвы? Стоит ли задача по дестабилизации обстановки в республике — подобные разговоры я тоже не раз слышал, будучи там?

Такие вопросы и в таком кабинете задаешь обычно не в надежде услышать правдивый ответ, а просто, чтобы предоставить читателю некую информацию. Крючков, как и ожидалось, все отрицает:

− Никаких групп никто туда не засылает. По крайней мере, Комитет госбезопасности. У них создаются и действуют собственные группы, причем различной направленности. Одни, мне кажется, помогают стабилизации положения, другие действуют обратным образом. У нас нет никаких планов насчет дестабилизации обстановки в Литве. Если прибалтийские республики решили выйти из Союза, это, как вы знаете, их право, но опять-таки есть закон, в рамках которого надо поступать.

Забавно: это голубиное воркование лилось из уст человека, который к тому времени уже многие месяцы кропотливо трудился над тем, чтобы опрокинуть вольнолюбивое руководство в трех республиках Прибалтики. Как готовился план по «захвату Литвы», как его пытались осуществить, после много писали и в литовской, и в не литовской прессе. Вот, например, как описывал это вскоре после вильнюсских событий директор литовского Департамента охраны края Аудрюс Буткявичюс (надо полагать, этот департамент, несмотря на свою молодость, тоже осуществлял уже какую-никакую разведку):

«Подготовленные в прошлом году планы захвата Литвы уточнялись летом, осенью, пополнялись данными военной разведки. Был согласован хронометраж операций… В январе в Вильнюс вновь были переброшены оперативники Ачалова, была установлена дата введения президентского правления — 13 января. (В скобках еще раз напомню: генерал Ачалов — одна из самых зловещих фигур в тогдашнем советском генералитете, в дальнейшем — один из военных руководителей и августовского 1991 года и сентябрьско-октябрьского 1993 года мятежей. — О.М.) Основная руководящая группа была дислоцирована в Вильнюсе, другие части — в Каунасе и других городах республики. Ачалов прибыл 7 января, Варенников — 10 января. Полк из 920 солдат Псковской дивизии тоже ничего хорошего не сулил. Позже он доставил отряд спецназа из военнослужащих, непосредственно подчиненных Ачалову (по-видимому, имеется в виду спецназ КГБ, та самая группа «Альфа», хотя Ачалов был заместителем министра обороны. — О.М.)…