Алексей Кунгуров - Будет ли революция в России?

Сотовый телефон в случае чего позволяет быстро отловить нежелательных типов, поскольку с его помощью можно относительно точно установить местонахождение разыскиваемого. Однажды ни с того ни с сего мне стали приходить сотнями SMS от сотового оператора, иногда с интервалом в час, иногда ежесекундно. То, что я объявлен в розыск, мне не было известно, но странная SMS-активность насторожила, поэтому я старался как можно реже включать телефон, особенно если находился где-то в одном месте длительное время. Через несколько дней мне позвонили из службы безопасности «Мегафона» и попросили срочно прийти к ним в офис потому, что кто-то якобы позвонил с моего номера за границу и наговорил на 6 тысяч рублей. Идиотская, конечно, версия, тем более что состояние баланса на тот момент было положительным, что выяснить довольно легко. Решив, что вряд ли начальник службы безопасности знает меня в лицо, я послал туда своего приятеля, которого чуть не повязали на входе опера из уголовного розыска. Правда, меня они все равно через пару дней отловили.

Координаты абонента в пространстве вычисляются по отношению к базовой станции, и если вы находитесь между двумя-тремя станциями, можно вычислить ваше местонахождение, как говорят, с погрешностью не более пяти метров. Это, конечно, в теории, а на практике точность будет в пределах сотни метров, но иногда и этого достаточно. Остальное — дело техники. Однажды, когда я был в розыске, меня так и схватили. Пока я передвигался по городу, вычислить мое местонахождение было нереально, так как погрешность была довольно значительной, но стоило мне выехать за город, как машину остановили на ближайшем посту ГИБДД, причем менты были четко информированы, кого им надлежит задержать. Вроде бы мелочь — невыключенный телефон, но, как говорил штурмбаннфюрер Штирлиц, в нашем деле мелочей нет. Как ни шифруйся, а проваливаешься всегда из-за какой-нибудь ерунды. Так что Максим Максимович тысячу раз прав.

Из самого факта объявления вашей персоны в федеральный розыск вовсе не следует, что все сотрудники карательных органов получают на руки ваш фоторобот и начинают тотальную облаву. Быть в розыске — это значит, что если где-то пэпээсник остановит вас для проверки документов, что-то заподозрит и свяжется по рации с отделением, где дежурный пробьет фамилию через компьютер, то тогда пипец. Но коль не попадешься, то тогда гуляй себе на свободе. Можно находиться в федеральном розыске годам, и никому не будет до этого дела. В ухтинском ИВС со мной сидел жулик, который за разбой числился в федеральном розыске, но все меры предосторожности, которые он предпринял — это переехал жить к бабушке, а дома по месту регистрации появлялся очень редко. Так он, не выезжая из Ухты (очень маленький город), гулял под носом у ментов пару лет, пока не был задержан за драку. Часто бывает, что человек вообще не знает, что находится в розыске, спокойно ездит на поезде, и линейщики не получают ориентировок на него.

Для отлова опасных преступников существует уголовный розыск. Они не ждут пассивно, пока клиента случайно заметет какой-нибудь патруль, а сами предпринимают определенные усилия для его отлова. Например, как рассказывал мне один сыщик, данные по системе «Сирена» он поучает непосредственно на свой сотовый телефон, и потому имеет возможность незамедлительно реагировать на полученную информацию. Эти товарищи довольно умело используют в своей работе разнообразные оперативные методы от прослушки до использования агентурных сетей, добиваясь порой, впечатляющих результатов. Некоторые не ленятся даже заглянуть в Интернет. Один сотрудник ОУР из Нижневартовска, будучи моим конвоиром, похвастался, что отыскал некую гражданку, обвиняющуюся в мошенничестве, аж в Кот-д'Вуаре, где та, сбежав из РФ, занималась разведением слонов. Это тем более удивительно, что Кот-д'Вуар не имеет соглашения с Интерполом, и объявление преступника в международный розыск в данном случае не повлечет за собой юридических последствий. Так что если за вас взялись всерьез, то схватят с большой долей вероятности. Помешают этому только радикальные меры — смена имени, внешности, места жительства, круга общения, рода занятий. Но и тут гарантии нет никакой.

Слежка (наружное наблюдение) сегодня в РФ применяется довольно редко, по крайней мере, в отношении политически неблагонадежных лиц. Исключение делается только на период выборов, когда это имеет некоторый смысл. А вот в Белоруссии КГБ весьма часто прибегает к подобной практике в своей повседневной деятельности, впрочем, делает это слишком демонстративно, что позволяет предположить, что смысл заключен не в получении информации, а в оказании психологического давления.

В царской России филерское ремесло — мастерство уличной слежки и тайного наблюдения — было весьма востребовано как в уголовной полиции, так и в политическом сыске. Примечательно, что военная контрразведка, состоящая из армейских офицеров, в этом деле оказалась совершенно некомпетентной. Японские офицеры, направляющиеся через Россию в Европу по Транссибу, только улыбались, когда их попутчиками в купе «случайно», но непременно оказывались их русские коллеги, которые даже завтракать в вагон-ресторан ходили в одно с ними время. Еще смешнее, что пристальное внимание к следующим транзитом военнослужащим Страны восходящего солнца русская контрразведка стала проявлять только после вдрызг проигранной войны 1904–1905 гг.

Сегодня наружное наблюдение применяется, как уже говорилось, чаще всего в период проведения выборных компаний. Если процесс организован достаточно грамотно, то группы наблюдения часто сменяют друг друга, дабы не мозолить глаза. Для того чтобы незаметно вести объект по городу, необходимо минимум 7–8 хорошо подготовленных шпиков, постоянно передающих подопечного с рук на руки. Вероятно, в недалеком будущем, когда на каждом углу будет понатыкано с десяток камер видеонаблюдения, слежку вообще можно будет осуществлять дистанционно. Когда слежку ведут дилетанты, вычислить ее не так уж сложно. Один мой приятель, постоянный «клиент» белорусского КГБ, будучи видным функционером оппозиционной лукашенковскому режиму Объединенной гражданской партии, испытывал к своей персоне постоянное любопытство крепких парней в штатском. Направляясь на приватную встречу, он непременно садился на автобус или троллейбус и пристально наблюдал за пассажирами, вошедшими вместе с ним. Если среди них находился его опекун из органов, то он никогда не платил за проезд, а показывал кондуктору красные корочки. Отрубить «хвост» после этого было уже делом техники.

В период предвыборных баталий довольно широко применяются и технические средства шпионажа — всякого рода «жучки» и «маячки». Вопрос лишь в цене. Выборы мэра 100-тысячного города в зависимости от степени раскрученности кандидата и наличия/отсутствия опасных конкурентов обходятся в сумму от 500 тысяч до пяти миллионов долларов. Применение технических средств слежки в этом случае стоит в зависимости от масштаба и интенсивности операции 5-30 тысяч баксов, что составляет примерно 2–5 % общего бюджета.