Модест Колеров - Без СССР: «Ближнее зарубежье» новой России и «задний двор» США

Глядя на такую прохладную в отношении исторических галлюцинаций Варшавы и Вильнюса символическую географию Белоруссии и Украины, хочется напомнить президенту Литвы стихи литовского классика, обращённые к князю-основателю ВКЛ:

Очевидно, что, превратив общую (в целом позитивную) для литовцев, русских, украинцев и белорусов историческую память о ВКЛ во второстепенный инструмент политической экспансии США, современный литовский политический класс фактически изменил и своей собственной истории.

Апелляция к своему историческому опыту как «естественному праву» на эксклюзивное знание России и правил борьбы против её «доминирования» — вот суть претензий стран Прибалтики на евроатлантическое «воспитание» Закавказья, а Прибалтики плюс ГУАМ (Грузия, Украина, Азербайджан, Молдавия) — на такое же «воспитание» Средней Азии и Казахстана. [37] См., например, посещение Бишкека главами МИД Украины и Грузии со специальным посланием: Совместное обращение Ющенко и Саакашвили к киргизам // REGNUM. 31 марта 2005 (www.regnum.ru/news/430970.html). Получается, что вне этой экспертизы у евроатлантических «новых соседей» попросту нет никакого другого исторического единства и политической роли? И единственная их современная задача — «миссионерское знание» о России?

Но кто, собственно, выступает заказчиком этого «знания» — ведь, как бы ни был значим личный советский опыт постсоветского (национал-коммунистического) политического класса стран бывшего СССР, вряд ли прикладная наука о России в США, [38] Практическая советология в США создана не в последнюю очередь такими выходцами из Польши, как Ричард Пайпс и Збигнев Бжезинский, а создала таких государственных деятелей, как нынешний министр обороны и экс-директор ЦРУ Роберт Гейтс и госсекретарь Кондолиза Райс. Великобритании или Германии нуждается в переводчиках. Значит, главная их профессия — не знание, а соседство.

Впрочем, не всякое соседство равно паразитизму. Быть самосознающей свои возможности и интересы транзитной державой, коммуникационными, морскими или трубопроводными воротами большой соседки — большая удача (мало кто отказался бы получить в наследство от СССР готовую транспортную инфраструктуру: ведь известно, что норма прибыли у того, кто распределяет, всегда выше нормы прибыли производителя).

Но судьба нового «ближнего зарубежья» ЕС и России содержит в себе гамму искушений. Новая государственность выбирает себе новый миф: миф оказывается новым изданием агрессивного национализма, уже проявившего себя либо классической межвоенной европейско-азиатской диктатурой, либо прямым европейским фашизмом. Вместо того чтобы в первых актах своей «исторической политики» покаяться перед жертвами своих собственных диктатур или жертвами союзного им гитлеризма, эти «новые национализмы» требуют от другой жертвы, от России, покаяния и контрибуции. Можно назвать эту политику «исторической», но считать её «политикой ценностей» не поворачивается язык, ибо в багаже этих ценностей — полицейский национализм и диктатура. В любом случае — это не политика собственных соседских интересов, соседского мира и солидарности.

Это — политика плацдармов («непотопляемых авианосцев»), в которой в принципе не может быть собственных позитивных интересов. Но есть место для нового издания их старого, мелкого, тщедушного империализма.

За двадцать лет до падения СССР, когда об этом грядущем падении говорили только отщепенцы и сумасшедшие, известный советский диссидент Андрей Амальрик выступил с пророческим прогнозом о механике и последствиях исчезновения СССР. Он писал: «СССР, следуя сталинской политике территориальной экспансии и усиления напряжения, максимально расширил сферу своего влияния и тем самым создал для себя потенциальную угрозу. Поскольку существующее сейчас положение в Европе поддерживается только постоянным давлением Советского Союза, то можно полагать, что, как только это давление ослабеет или вообще сойдет на нет, в Центральной и Восточной Европе произойдут значительные изменения. По-видимому, воссоединение Германии совпадет с процессом «десоветизации» восточно-европейских стран и значительно ускорит этот процесс. Трудно сказать, как он пойдет и какие формы примет. однако приведет, очевидно, к национал-коммунисти-ческим режимам, для каждой страны представляющим своего рода подобие докоммунистического режима. «Десоветизированные» восточно-европейские страны помчатся как конь без узды и, видя бессилие СССР в Европе, предъявят незабытые, хотя и долго замалчиваемые территориальные претензии: Польша — на Львов и Вильнюс, Германия — на Калининград, Венгрия — на Закарпатье, Румыния — на Бессарабию. Не исключена возможность, что также Финляндия предъявит претензии на Выборг и Печенгу. Очень вероятно, что, по мере всё большего увязания СССР в войне, также Япония предъявит территориальные претензии сначала на Курилы, затем на Сахалин, а потом, если успехи будет одерживать Китай, то и на часть советского Дальнего Востока.». [39] Андрей Амальрик. Просуществует ли Советский Союз до 1984 года? (1969).

Среднеарифметическое мнение Запада и его сателлитов традиционно обвиняет современную Россию в экспансионизме и попытках доминирования в бывших республиках СССР. [40] Хотя даже проведённые социологами, заявившими себя сторонниками ЕС и критиками власти в России, в 2006 году по заказу немецкого Фонда имени Фридриха Эберта исследования (анкетный опрос 2389 человек в основных географических зонах России, в городах и районах) демонстрируют антиимперский консенсус абсолютного большинства населения России. По их данным, лишь 18 % опрошенных уверены, что жители бывш. СССР хотят, чтобы Россия "вновь взяла их под своё крыло", лишь 14 % полагают, что Россия "традиционно имеет право на вмешательство во внутреннюю политику бывших республик СССР", лишь 18 % считают, что новое объединение в СССР необходимо и реально, и т. п. (Д.И.Петросян, И.В.Свинцов. Россияне и соседние народы: равноправие и добрососедство или постимперский синдром // Дневник Алтайской школы политических исследований. № 23. Современная Россия и мир. Барнаул, 2007. С. 104–109). А, например, жители Литвы, "согласно последнему опросу населения, проведенному компанией Fonitel по заказу еженедельного аналитического журнала Veidas", считают, что "Россия является фактически единственным враждебным государством для литовцев". "Самым дружественным" государством назвал Россию только 1 % жителей Литвы (REGNUM, 19 октября 2007: www.regnum.ru/news/902247.html). Чем уверенней внешняя политика России, тем жёстче обвинения. Есть ли у этих обвинений реальные основания — обвинителей не волнует. И не только потому, что честное исследование — не их задача, но и потому, что в их кратком политическом букваре о России и её соседях уже всё написано. И написано до предела просто: в своём сопредельном «ближнем зарубежье» Россия крайне уязвима, и поэтому над ним необходимо установить военно-политический, экономический и коммуникационный контроль Запада. Когда западные прагматики соглашаются, что у России есть-таки в «ближнем зарубежье» законные интересы, сопутствующие им радикалы даже в имени «ближнего зарубежья» находят генетический русский империализм. При этом нейтральное near abroad (ближнее зарубежье) всё чаще подменяется историческим именем backyard (задний двор), в самой философии которого проступает вовсе не российская история и русский империализм.