Модест Колеров - Без СССР: «Ближнее зарубежье» новой России и «задний двор» США

Именно тот факт, что достигнутый Ворониным и Россией компромисс вокруг Приднестровья (в «меморандуме Козака» [6] "Меморандум Козака": Российский план объединения Молдовы и Приднестровья (2003) // REGNUM. 23 мая 2005 (www.regnum.ru/news/458547.html). ) не оставлял места для атлантического контроля и, напротив, сохранял в регионе присутствие России, и стал причиной произведённой с Ворониным «перемены» и его отказа от приднестровского урегулирования.

Но на пике политического могущества США контроль всё чаще оказывался неэффективным и становился своей противоположностью — вовлечённостью в нестабильность. Перед глазами сценаристов косовской независимости вырос тупик неизлечимой нестабильности в Афганистане и Ираке, спровоцированной США. Теперь США согласны на любую находящуюся под их контролем «стабильность», даже такую, как в Косово, способную сдетонировать уже не там, на Среднем Востоке, а здесь, в Европе. Очевидная неспособность США к эффективной оккупации «врагов свободы» и двусмысленные успехи США на территориях «образцов демократии» (Украина, Грузия) толкают их на сделку с любым режимом, который — безотносительно верности демократии — станет политическим союзником США, санкционирует их военное присутствие и, если необходимо, выдаст мандат на урегулирование. Здесь США с готовностью воспользуются «косовским прецедентом», потому что главное его условие — контроль.

В начале 2004 года, когда «косовский прецедент» 1999 года на время затмился серией «цветных революций», проходивших свою кульминацию, а политический смысл и региональное предназначение президентства Михаила Саакашвили были ещё не всем ясны, первый заместитель главы МИД России Вячеслав Трубников предложил формулу урегулирования конфликтов на территории б. СССР («меморандум Козака» по Приднестровью только что был отвергнут Молдавией).

Формула являла собой предельно компромиссную попытку рассматривать конфликты в б. СССР вне косовского контекста, а перспективы их урегулирования находить в рамках «уникальных» обстоятельств и намерений метрополий. Грузии Трубников говорил: «Новому руководству Грузии нужно находить общий язык и с Абхазией, и с Южной Осетией, и с Аджарией, потому что в последние годы, собственно говоря, власть в Грузии за пределы Тбилиси не распространялась. Надо восстанавливать страну».

Отвечая на вопросы азербайджанских журналистов, Трубников сказал: «Я не думаю, что формула, которая была изобретена для Молдавии, универсальна. Почему? Потому что в принципе эта формула следовала за принципиальным решением Кишинева о федерализации страны. И всё вставало на свои места. Раз это федерация, значит, давайте думать, какая это будет федерация. Для Грузии этот вопрос пока не стоит. Тбилисское руководство не говорит о федерализации. То же самое и для Азербайджана, если иметь в виду Нагорный Карабах. Вопроса о федерации тоже не возникает. Ведь не Россия должна предлагать этот принцип. Если этот принцип возникает в Баку — это один разговор, если этот принцип возникает в Тбилиси для Абхазии, для Аджарии, для Южной Осетии — это другой разговор. Мы же не можем брать и эту формулу тиражировать. Она может быть неприемлема. А вот в Молдавии она была приемлемой. Почему? Потому что и Приднестровье, и Гагаузия, и Молдавия были в принципе согласны с так называемой асимметричной федерацией».

Но при обсуждении проблемы Нагорно-Карабахской Республики (НКР) неуниверсальная формула решений ad hoc дала сбой. Говоря о Карабахе, Трубников уже апеллировал к совершенно другой логике, логике прецедента, которая не зависела от готовности метрополии к федерализации и т. п.: «Не хочу это на-38 зывать образцом или примером, но вы знаете, что в конечном итоге вот Восточный Тимор — воевал, воевал за свою независимость и всё-таки стал независимым… И эта независимость международно признана… я думаю, что и на проблему Нагорного Карабаха надо посмотреть с каких-то оригинальных, новых позиций, не замыкаясь на том, к чему мы давным-давно привыкли».

Пожалуй, никогда прежде (и никогда после) представитель России так определённо не разграничивал перспективы признания Карабаха и других самоопределившихся государств б. СССР. Немедленно на эту новацию Трубникова отозвался замглавы МИД Армении: «В связи с упоминанием Восточного Тимора должен сказать, что это поучительный пример признания и реализации права народов на самоопределение с целью урегулирования конфликта. Это не единственный пример: в современном мире стороны конфликтов и международное сообщество все больше и больше прибегают к применению права на самоопределение в той или иной форме для предотвращения или окончательного урегулирования существующих конфликтов. Только в течение последнего десятилетия этот вариант был избран для Восточного Тимора, Северной Ирландии, Квебека, Южного Судана, Сербии и Черногории, Пуэрто-Рико и других случаев». А председатель постоянной комиссии Национального Собрания Нагорного Карабаха по внешним сношениям Ваграм Атанесян «только приветствовал» «мнение господина Трубникова относительно целесообразности решения карабахской проблемы по сценарию Восточного Тимора». Никакого прямого продолжения эта новация не имела (если не считать её реализацией удачное подчинение Аджарии и неудачное завоевание Южной Осетии, проведённые Саакашвили), но на горизонте политической риторики вновь возник образ прецедента — теперь уже не для внешнего разрушения территориальной целостности и суверенитета, а для суверенизации путём «войны за независимость».

На иную перспективу наталкивал референдум о воссоединении Кипра (24 апреля 2004), три десятилетия расколотого на греческую и турецкую части: собственно Кипр и Турецкую республику Северного Кипра (ТРСК), признанную только Турцией. Накануне референдума Турция предупредила, что в случае его провала приложит все усилия для признания ТРСК дружественными странами, а в ходе своего визита в союзническую Турцию президент Азербайджана Ильхам Алиев заявил, что Азербайджан может признать независимость Северного Кипра, если референдум окончится неудачей, а греческая часть острова самостоятельно войдёт в состав ЕС. Так Азербайджан ответил на параллели с Восточным Тимором. Наблюдатели в Баку и вне его остро почувствовали прецедентный характер этого возможного решения и начали просчитывать его последствия для самого Азербайджана.

Азербайджанский эксперт Зардушт Ализаде предупредил, что Азербайджану не следует торопиться с признанием суверенитета Северного Кипра: «Нужно подождать признания со стороны хотя бы нескольких государств. Выступать первыми было бы неосторожно, потому что это дает определенный прецедент для признания независимости Нагорного Карабаха некоторыми государствами. А если мы признаем суверенитет турок-киприотов после других, то получится, что карабахская проблема отличается от кипрской. Ведь суверенитет НКР не признала пока официально даже сама Армения». Оставляя в стороне невыгодную для Армении параллель с Турцией (признающей ТРСК), глава армянского МИД Вардан Осканян заявил, что признание ТРСК Азербайджаном «может стать довольно интересным прецедентом и, почему бы и нет, в вопросе Нагорного Карабаха». [7] Однако, видимо, следуя принятой в Карабахе линии на подчёркивание уникальности своего конфликта по сравнению со всеми другими, тогдашний глава МИД НКР Ашот Гулян отверг саму возможность прецедента Северного Кипра для НКР, указав на то очевидное, но явно недостаточное для правового понимания событий, обстоятельство, что в основе этих конфликтов лежат совершенно разные предыстории. Впрочем, наблюдатели не признали это противоречие между Арменией и НКР существенным и в дальнейшем ориентировались на позицию Армении.