Вадим Роговин - Мировая революция и мировая война

Выражением этой тревоги явились, в частности, документы анархистских партий, которые в то время выступали с призывом к социалистической революции. В декларации Международной рабочей ассоциации (Интернационал анархистов) от 28 марта 1936 года говорилось о Сталине как о душителе свободы русского народа [726]. В воззвании французских анархистов от 15 марта 1936 года указывалось: «Советская Россия — это та страна, где ссылают в Сибирь, где людей обрекают на медленную смерть в Соловках… Это страна, являющаяся колыбелью ГПУ, самой жестокой и самой варварской полиции в мире» [727].

Хотя в партиях II Интернационала под влиянием политики Народного фронта критика сталинизма оказалась на время заглушённой, в мире существовало немало социалистических партий и групп, которые не без основания были названы Сталиным на февральско-мартовском пленуме ЦК 1937 года «резервами троцкизма» [728]. К ним относилась, например группа Шефло в Норвегии . Сам Шефло в прошлом был активным деятелем Коминтерна и Норвежской коммунистической партии. В 1920—1924 годах он принимал участие в работе 2—5 конгрессов Коминтерна, в 1921—1927 годах являлся членом ИККИ, в 1924—1927 годах — членом Президиума ИККИ, членом Политбюро Норвежской компартии и главным редактором её печатного органа, в 1921—1930 годах — депутатом норвежского парламента. В 1935—1936 годах он неоднократно встречался с Троцким [729].

Шефло редактировал газету «Серландет», тираж которой к середине 30-х годов достиг 6 тыс. экземпляров. В ней Шефло в разгар большого террора бичевал сталинские судебные подлоги. В августе 1937 года он писал: «Обвинения в троцкизме, выдвинутые против людей только за то, что они имеют собственное мнение,— не аргументы. Они показывают духовную нищету тех, кто выступает с такими обвинениями… Борьба против террора в СССР — это борьба между теми, кто защищает истину и социалистическую мораль, и теми, кто полагает, что моральные принципы — это нечто вышедшее из моды, и что социализм представляет собой чисто материальные отношения. Само собой разумеется, что рабочий класс не примет такого определения социализма» [730].

В марте 1938 года Шефло опубликовал статью о третьем московском процессе, который, по его словам, «в наглой лживости и нелепой недооценке здравых суждений превзошёл всё, что сталинская юстиция сотворила в последнее время… То, что сейчас происходит в СССР, не может быть охарактеризовано такими мягкими словами, как реакция, изнеможение или застой. Это борьба не на жизнь, а на смерть новых власть имущих — бюрократии против революционных социалистов». Шефло завершал свою статью словами: «У китайцев есть поговорка о диктаторе, который господствует с помощью террора: человек, который едет верхом на тигре, не может спрыгнуть, т. е. не может остановиться и должен продолжать опасную езду, пока они оба не свалятся в пропасть. Сталин едет верхом на тигре» [731].

18 ноября 1938 года в газете, издаваемой Шефло, была опубликована статья «Советская слабость», в которой говорилось: «Рабочие в Советском Союзе должны быть выведены из заблуждения, что в Западной Европе существуют только несколько „троцкистов“ и „оппортунистов“, которые осуждают сталинский террор. Они должны также узнать, что рабочие (на Западе.— В. Р. ) в большинстве своём отвергают те обвинения, которые Сталин выдвигал или до сих пор выдвигает против своих противников. Необходимо как можно больше изолировать сталинистов — разносчиков заразы, которой пытаются отравить рабочее движение в Западной Европе» [732].

По-видимому, Шефло оказывал значительное влияние на общественное мнение Норвегии и других стран, о чём свидетельствует особенно злобный выпад Сталина против него на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) [733]. В документе «О троцкизме в Норвегии», направленном в секретариат ИККИ, указывалось, что в этой стране «среди интеллектуалов можно констатировать настоящую троцкистскую заразу» [734]. Основанием для такого утверждения явились, по-видимому, выступления деятелей норвежской культуры против высылки из Норвегии Троцкого и фальсифицированных московских процессов. Так, писатель Хельге Крог, именуемый в советских энциклопедических изданиях «ведущим представителем критического реализма в норвежской драматургии 20—30-х годов», «осуждавшим политическую и религиозную реакцию» [735], выступил в декабре 1936 года против «сознательной нечестности» аргументов, которые использовало норвежское правительство для оправдания интернирования и высылки Троцкого. Эти акции Крог называл «грязной работой, выполняемой по палаческому заданию Сталина,— атакой на право политического убежища и, следовательно, на весь комплекс демократических завоеваний, которые рабочая демократия унаследовала от либерализма».

Крог напоминал, что Маркс и Ленин беспрепятственно занимались политической деятельностью в Англии и Швейцарии при весьма консервативных правительствах, а Троцкий оказался лишённым свободы действий и свободы слова «рабочим правительством, состоящим из социалистов», которое «своим предательством демократических и социалистических принципов нанесло удар в спину рабочему движению» [736].

После второго московского процесса Крог и ещё семь известных норвежских писателей опубликовали в газете Норвежской рабочей партии «Арбейдербладет» открытое обращение к Лиону Фейхтвангеру, в котором выражали своё возмущение утверждением последнего, будто процесс был проведён «в приемлемых юридических нормах». В обращении указывалось, что, хотя последние московские процессы стали открытыми для общественности, но представленный на них материал предварительного следствия остаётся секретным и избавленным от всякого контроля. «Удивительно однотипные признания уже представлены включенными в обвинение. Обвинительный акт строится таким образом, как будто эти признания представляют собой неоспоримые факты. Последующие открытые слушания проводятся только как подтверждение добытых на закрытом следствии материалов… Обязанность представления доказательств перемещается от обвинителей к обвиняемым, подготовленным в процессе предварительного следствия, и этот груз выносится на открытый суд».

Отмечая, что «такой способ действий отменяет все гарантии законности и справедливости», авторы обращения напоминали о неопровержимых доказательствах норвежских властей, показывающих, что некоторые события, на которых строилось обвинение (например, полёт Пятакова в Норвегию), в действительности не имели места. Обращение заканчивалось вопросом к Фейхтвангеру: «На каком правовом, моральном или общечеловеческом основании Вы считаете возможным защищать нормы процесса, из которых прямо вытекает, что он представляет собой убийство под прикрытием закона?» [737]