Александр Волков - Лев Рохлин. История одного убийства

…Расчертили огромную схему. Улицы и прилегающие к ним улицы, где каждый дом был абсолютно ясно виден. И каждой единице техники, которая должна блокировать вместе с личным составом, находящимся на ней, тот или иной перекресток, написали улицу, фамилию командира взвода, экипажа, номер дома, задачу. Каждый боец, каждый водитель, каждый лейтенант и сержант точно знали свою задачу. Когда мы захватили консервный завод, то остатки тыла оставили там, а вперед пошла только техника боевая, и, двигаясь, через каждые 50 метров до очередного перекрестка оставляли технику. Мы шли, и на главном направлении техники оставалось все меньше.

Наш прорыв позволил и Северной группировке прорваться, и она пошла по улицам. И мы по рации услышали исключительно радостные доклады. О том, что прорвались, что без сопротивления всякого идем, о том, что уже вышли почти к Дворцу. А мы, ввиду того, что расставляли технику, а не просто мчались, двигались медленнее. Тут же мне: «А ты что стоишь, чего отстаешь?». Я говорю: «Я задачу выполнил». – «Нет, ты иди вперед!».

Потом мне передают слова министра обороны Грачева: «Что этот хваленый афганец, чего он отстает?..». В общем, эйфория и радость великая. Мы вынуждены были продвинуться вперед к городской больнице, чтобы фланг левый был прикрыт, и заняли ее в сумерках. Вот в сумерках и началось то несчастье, о котором узнают все.

Ну, во-первых, 131-я бригада не имела задачи. Она находилась в резерве. Ей ставят задачу без тщательно продуманного решения: по параллельному маршруту выйти и захватить вокзал. И она помчалась. Справа не от нас, а от Северной группировки. Рядом к нам примыкал 81-й полк. Если мы оставили минимум техники, оставили все тылы, и чем дальше шли, тем меньше было техники, и дорога оставалась свободной, давая возможность маневра. Ввиду того, что у главной группировки Северных не была толково поставлена задача, ни слева, ни справа, то они полностью абсолютно забили улицу. Возможности выехать, развернуться не существовало никакой. Я потом узнал.

В очень тяжелой ситуации оказался Пуликовский. До последнего дня не зная, что будет командовать, конечно, с такой тщательностью решения принять не мог. Кто давал команду? Ну, Пуликовский говорит, что не он. Отправить 131-ю бригаду в обход, захватить железнодорожный вокзал… Этого я не знаю. Это надо спросить у них. Конечно, я предполагаю, но говорить бездоказательно не могу.

И дальше события развивались так. Ночь. Чеченцы, заняв все высотные дома вдоль маршрутов 81-го полка, в упор начали расстреливать технику сперва в голове и в хвосте, затем в середине и выборочно все остальное. Как мне рассказывали потом, гранаты подвешивали на парашютики от сигнальных ракет с тем расчетом, чтобы она взорвалась сверху и могла поразить как можно большую площадь. По сути дела, всю ночь шло уничтожение колонн 81-го полка. Помочь ему в той неразберихе, которая существовала в течение ночи, я не мог.

Западная группировка так и не вошла в город. Восточная группировка сбилась с маршрута, понесла потери и вынуждена была отойти. Северная группировка за исключением разбитых 131-й бригады и 81-го полка откатилась назад. Я остался. Наш сводный полк – чуть более 1000 человек, а если учесть, сколько стало на блокирование, то впереди было всего не более 400 человек – оказался один в городе. Притом чеченцы прекрасно понимали, что за заноза у них там…

За Дворец Дудаева не шло никаких боев. Ситуация была иная. То направление, откуда мы действовали, и оказалось главным, было исключительно подготовлено. И шло жесточайшее сопротивление. Первой нашей победой после того, как мы чуть-чуть отряхнулись, был ночной захват высотного здания института. Шестнадцатиэтажка. Как только мы захватили это здание, то сразу лишили возможности дудаевцев вести прицельный огонь, в том числе снайперов, вести корректировку огня артиллерии. Я принял решение – на нижних этажах расположил войска МВД. Вверху под командованием исключительно отважного человека, начальника ПВО корпуса полковника Павловского, создал огневую группу.

А дальше события развертывались следующим образом. Исключительную ценность представлял разведбат, тот, который, как я говорил, двойного штата, и день и ночь занимавшийся боевой подготовкой. Он действовал особым способом. Противник был очень слаб в ночных действиях, они не были организованы командирами общевойсковыми, которые бы могли руководить их боем. Это были отдельные высоко подготовленные профессионалы, наемники, побывавшие в войнах, но оказать какое-либо сопротивление тщательно продуманным военным действиям, особенно ночью, они не были способны. И разведбат, проползая ночью в то или иное здание, если встречал сопротивление, действовал на уничтожение, если сопротивления не было, подтягивались наши подразделения.

Здание Совета министров было исключительно выгодным опорным пунктом: во-первых, там были очень толстые стены, во-вторых, он нависал над мостом, через который шла помощь во Дворец, и, в третьих, он был почти главной завершающей точкой для захвата Дворца. Это понимали и дудаевцы, и прекрасно понимали мы. Поэтому с утра на него начались сильнейшие атаки, удары артиллерии, танков. Первое несчастье, которое постигло нас, – это обрушилась стена и завалила группу солдат. Второе несчастье – летчики кинули бомбы. Я в категорической форме отказывался от ударов авиации. По какой причине? Да по той причине, что безопасное удаление от разрыва авиабомб – 1100 метров. А у нас до Дворца оставалось 200. И мои опасения подтвердились. Одна из бомб промахнулась и ударила в здание Совета министров. И мы понесли вторые большие потери в этом здании Совета министров. Для того, чтобы можно было покончить с Дворцом, необходимо было занять гостиницу «Кавказ». И я поставил задачу командиру разведбата выдвинуться ночью и захватить эту гостиницу.

Хотя захватить было невозможно, слишком малые были силы, но попытаться… И вдруг связь с разведбатом пропала. То ли их уничтожили, то ли еще что-то, для меня это была очень тяжелая ситуация – сердце сжато. И хотя это называлось разведбатом, но там было не более роты. Больные, раненые, понесшие потери, батальон, не выходящий из боевых действий, небольшая рота, человек 40, не более. И вдруг полушепотом до меня прорывается писк, что они живы, кончились батареи. Где, какое место? Они говорят, пусть замкомандира 265-го полка, он знает место, там, где мы были, оставит там батареи. Вылезли, оставили батареи, разведчики прислали группу, взяли батареи, и разведбат опять ожил. И когда дошла очередь до Дворца, у меня состоялся разговор с Масхадовым. Я говорю: «Ты понимаешь, что тебе конец? Смотри, я тебе как командиру говорю, я перекрыл тебе все. Мы почти соединились с Западом. «Кавказ» и Совмин в моих руках, мост перекрыт. Осталось 100 метров. На юге сосед перекроет, и ты не уйдешь. Не уйдет ни один». Он в истерике разорался. Говорю: «У тебя нет боеприпасов». – «У меня все есть…». – «Я же слушаю твои разговоры, и знаю, какая у тебя ситуация».

Читать дальше