Константин Крылов - Русские вопреки Путину

Но ГКЧП и последующие события дали возможность Западу зафиксировать победу в WW3 на целых десять лет раньше, и они не нашли в себе сил отказаться от такого приза. Платой было – передоверить процесс окончательного уничтожения России «силам на местах». Разумеется, эти силы принесли все подобающие заверения, что дело будет сделано быстро и успешно.

Дальше вступила в силу обычная административная логика: «временная структура» старается затянуть собственное существование, а в перспективе – стать постоянно действующей.

Я бы сравнил это со следующей ситуацией. Представьте себе хоспис, в котором лежит сколько-то умирающих. В хосписе имеется директор, штат медсестер, и так далее. Предполагается, что хоспис будет расформирован, как только умрет последний больной.

Представим себе, однако, что больные умирают не так быстро, как предполагалось изначально. Администрация успевает войти во вкус высоких зарплат, которые она получает, необременительного труда и так далее и тому подобное. У них появляется мотивация продлить как можно дольше срок своего пребывания.

Поэтому больных начинают хорошо кормить, а то и лечить, стараясь не торопиться с ликвидацией контингента. Хоспис, таким образом, приобретает некоторые черты больницы – поскольку, если палаты опустеют, то на следующий же день всю администрацию уволят. Но «люди вошли во вкус», и теперь они стараются «посидеть подольше».

Примерно то же самое произошло с так называемой российской властью. Будучи явлением по природе своей сугубо временным и ликвидационным, эта компания людей с какого-то момент поняла, что «лучше потянуть еще». Что касается народа, то народ, понимая, в общем-то, ситуацию, – она не была проговорена, но она остро чувствовалась, – решил, что лучше еще помучиться.

«Хосписная» ситуация, таким образом, не то чтоб превратилась в нечто прямо ей противоположенное (этого никто бы не позволил), но, скажем так, приобрела черты, изначально ей не свойственные. Действительно, кое-где в России стали платить пенсии, чинить водопроводные трубы и даже не уничтожать всю промышленность разом. (Например, «оставили в живых оборонку», что оказалось чрезвычайно дальновидным.)

Далее мы наблюдали постепенный процесс обретения хосписным режимом определенных амбиций, которые могут со временем дорасти до амбиций государственных.

Понятно, что единственным средством для достижения подобных целей является саботаж. Тихий, осторожный, вежливый саботаж, который, однако, в перспективе может перерасти в нечто большее.

Здесь, за недостатком времени, мне придется пропустить чрезвычайно интересный анализ действий российской «власти» по перерастанию из «временного ликвидационного комитета» в некоторое подобие государства. Пока что отметим одно. Ельцинский режим совершил невероятное количество преступлений против России и русских людей. Но при этом он совершил и немало полезного для страны, саботируя те действия, которые призваны были ее разрушать. Условно говоря, вместо того чтобы доломать все – и быстро, вывезти все ценное и быстро передать Нефтяную Трубу (и тем самым – власть) американским менеджерам, ельцинский режим начал юлить, хитрить, создавать разного рода препоны.

Надо признать, что возникновение отечественной олигархии было, на самом деле, в какой-то момент одной из таких препон. Судя по тому, как шло развитие событий в 91-м, 92-м, 93-м, всего этого не предполагалось: все вкусное должно было быть просто передано международному менеджменту, который бы этим распорядился гораздо лучше. Прокладку в виде непонятных людей, которым быстро всучили разного рода собственность и объявили их собственниками, нужно было делать только для того, чтобы сдавать не сразу.

В этом отношении даже в российской олигархии, явлении бесконечно омерзительном со всех точек зрения, можно усмотреть нечто хорошее. Фактически, вместо того, чтобы сразу вручить всю вкусную российскую собственность американцам – что и планировалось изначально, – была создана прослойка из «формально российских» людей (пусть даже бесконечно гнусных и подлых), которые и стали «формальными собственниками» российских богатств.

Судя по всему, первым заявлением о возможном суверенитете России была знаменитая (хотя и несколько подзабытая сейчас) речь Ельцина на саммите Совета Европы в Стамбуле, где впервые было озвучено, что «Европа не имеет права» вмешиваться в российскую политику по отношению к Чечне. По сути дела, весь путинизм, как программа, был реализацией этого заявления.

Теперь несколько слов о том, о чем говорили здесь многие: об иллюзорном и манипулятивном характере путинского режима. Я склонен относится к нему гораздо более позитивно – именно по той самой причине, которую обозначил в начале своей речи. Не иллюзорно в путинском режиме было ровно одно непроговариваемое обстоятельство: Путин пришел к власти благодаря достаточно внятным знакам, подаваемым русскому народу, что он затянет, как можно более затянет, исполнение программы уничтожения России и русских людей. Народ (понимающий на том же подсознательном уровне, каковы альтернативы) проголосовал именно за это.

Естественно, ни о каком национальном возрождении речь не шла. Речь шла, если говорить именно о реальностях, реальностях не проговариваемых, неудобных и неприличных, но, тем не менее, всеми понимаемых, о том, что Путин берется саботировать программу уничтожения русских, равно как и все программы, направленные на быстрое уничтожение России.

В эту идеологему укладывается все, начиная с довольно успешного прекращения чеченской войны. Это именно прекращение – та война, которая шла при Ельцине, и та война, которую вел и ведет сейчас Путин, являются совершенно разными войнами, прежде всего – по масштабу угроз. В этом отношении, кстати, Норд-Ост стал последней точкой не в российско-чеченском конфликте, а в той ситуации, когда этот конфликт может стать серьезным поводом для распада страны. Как выяснилось, режим настолько прочен, что может себе позволить (подумать только!) уничтожение террористов. Кстати, добавлю, что жертвы среди заложников произвели едва ли не большее впечатление. Выяснилось, что режим готов жертвовать своими людьми и не бояться общественного мнения. Это произвело очень глубокое впечатление. Скорее всего, актов такого масштаба либо больше не будет, либо они будут совсем другими.

Здесь много говорилось о странной, двойной и даже шизофренической природе Путина. Я думаю, что никакой шизофрении у Путина нет. Человек, на самом деле, делает ровно то, на что и подписывался, делает это удивительно последовательно и даже, я бы сказал, изобретательно.