Юлия Левтонова - История Филиппин [Краткий очерк]

Существование большого числа различных групп «зависимых» было связано с отсутствием непреодолимых сословных барьеров, возможностями сравнительно легкого перехода из категории «зависимых» в категорию «свободных». «Зависимые» могли получить освобождение за определенный выкуп, в результате выплаты долга, в качестве награды за какие-то услуги своему хозяину. Распространенным явлением были браки между «свободными» и «зависимыми». Дети от браков «свободных» и «зависимых» считались наполовину свободными, а их потомки соответственно на 1/4, 1/8, 1/16. Был и другой способ деления детей от браков «свободных» и «зависимых», при котором половина детей становилась «свободными», а другая — «зависимыми».

Среди множества категорий зависимого населения выделялись две основные группы, различавшиеся по характеру и степени зависимости. У тагалов это были алипинг-намамахай и алипинг-сагагилид, у висайя — соответственно тумаранпу и ауэй. Алипинг-намамахай принадлежали к высшей категории «зависимых» и образовывали основной слой тагальских крестьян. Они имели собственные дома, орудия труда, рабочий скот. Могли передавать принадлежавшую им собственность в наследство своим детям. Их нельзя было продавать или дарить лицам из других балангаев, в брак они вступали без разрешения господина. Основными формами эксплуатации этих крестьян были натуральный оброк (в виде определенной доли урожая) и различного рода барщинные повинности.

Степень личной зависимости алипинг-сагигилид — самого низшего социального слоя в доколониальном тагальском обществе — была значительно больше. Они не имели собственности, жили в доме господина, не могли вступить в брак без его согласия, их продавали, покупали, дарили. Алипинг-сагигилид прислуживали в домах дато и знати, обрабатывали их земли, получая от хозяина пищу, ночлег, иногда небольшую долю собранного урожая.

Различия, существовавшие между основными группами «зависимых», достаточно четко обрисованы в испанских источниках. Автор «Манильского манускрипта» выделяет у тагалов две группы «рабов»: «те, которые живут в собственных домах, и те, которые не имеют никакого имущества и живут в доме господина». Подробно характеризуется статус каждой из них. «Те рабы, что живут в собственных жилищах, отдают своему господину ежегодно в виде налога 100 гант неочищенного риса и часть собранных овощей, фруктов и т. д. Если они делают вино, то относят господину кувшин вина, если на охоте убивают оленя, отдают ему оленью ногу… Обязаны они также помогать в сооружении дома своего господина, который в это время их кормит, а по завершении постройки устраивает празднество… Мужчины женятся без согласия или разрешения господина. После смерти такого раба его дом и имущество переходят к детям, которые обязаны служить тому же господину». «Рабы» второй категории, живущие в доме хозяина, «обслуживают его день и ночь, за что получают пищу и ночлег. Хозяин может продать такого раба. Эти рабы не могут вступать в брак без разрешения господина, а обзаведясь семьей, остаются в его доме». Таким образом, в данном источнике речь идет, конечно, не о рабах, а о двух категориях зависимого населения, из которых только низшая может быть отнесена к разновидности патриархального, домашнего рабства.

В эту низшую прослойку «зависимых» попадали главным образом бедные общинники, не выплатившие долга, в результате чего они теряли имущество и сами превращались в собственность кредиторов. В источниках отмечается, что человек, попавший в долговое рабство, продолжал оставаться членом общины; хозяева обычно не продавали своих домашних слуг, и отношение к ним отличалось известной патриархальностью. В более тяжелых условиях оказывались военнопленные, которые также принадлежали к категории домашних рабов. Отношение к ним со стороны хозяев и остальных членов общины как к чужакам и представителям враждебного балангая было более суровым. Пленников использовали на самых тяжелых работах, должников же в основном в качестве прислуги. Испанские авторы, говоря о распространении «рабства» среди жителей архипелага, обычно отмечали особый его характер сравнительно с представлениями и практикой европейцев, указывая на отсутствие жестокости и грубости в обращении с «рабами», на патриархальность в отношениях между господином и принадлежавшими ему «зависимыми».

Несомненно, что сложившиеся к тому времени общественные отношения, в том числе и у наиболее развитых народов, сохраняли многие черты родового строя. Балангаи представляли собой устойчивые социальные организации, члены которых были спаяны системой патриархальных связей. Каким образом они сочетались с новыми социальными отношениями, складывавшимися внутри развивающегося классового общества, проследить трудно. Некоторое отражение этого процесса можно обнаружить в существовавших в то время правовых нормах, образцы которых содержатся в испанских источниках. Судя по этим сведениям, в филиппинском обществе того времени отношения внутри балангаев (речь идет о развитых народах) определялись как нормами обычного права («законы балангаев»» передававшиеся изустно из поколения в поколение), закреплявшими традиционные представления, обычаи, связи, так и писаными, составлявшимися правителями балангаев законами, основной целью которых было юридическое утверждение и защита власти и привилегированного положения феодализирующейся верхушки. Одним из источников, отразившим характер отношений внутри складывающегося классового общества, является кодекс Калантиао — единственный полностью сохранившийся местный письменный памятник, датируемый 1433 г. [2] Предполагают, что он назван по имени дато Калантиао — правителя федерации балангаев на о-ве Панай, т. е. в одном из наиболее развитых центров архипелага. . Основной смысл уложений этого судебника — защита прав и собственности эксплуататорской верхушки. Нанесение материального и морального ущерба представителям знати (кража или порча собственности, принадлежащей господину, похищение женщин из дома дато или «благородного») приравнивалось к самым тяжелым уголовным преступлениям (таким, как убийство), которые карались с отменной жестокостью (избиение насмерть, сожжение и т. п.). За отказ от соблюдения установлений, записанных в кодексе, полагалась смертная казнь.

Судя по данным испанских источников, в большинстве районов архипелага преобладала общинная форма собственности на землю, когда земля (пахотная, лесные угодья, места для рыбной ловли) целиком принадлежала балангаю. Наличие незанятых земельных массивов, годных для обработки, при общей сравнительно небольшой плотности населения создавало условия, при которых земля не закреплялась за общинами и жители балангаев могли свободно занимать и осваивать новые территории. Могущество и богатство дато и знати определялись числом принадлежавших им «зависимых», обрабатывавших общинную землю, но обязанных отдавать часть урожая дато и «благородным». В то же время в отдельных наиболее развитых районах (на Лусоне и Висайских островах) возникла и частная форма собственности на землю, при которой пахотные земли были распределены между дато, «благородными» и свободными общинниками. Складывались формы феодальной эксплуатации. «Зависимые» получали в пользование от господина наделы земли на условиях уплаты оброка в виде определенной части урожая и несения отработочных повинностей.