Дмитрий Рогозин - Враг народа

На самом деле террористы звали к себе бывшего министра внутренних дел, секретаря Совета безопасности России Владимира Рушайло. Своими сомнениями в интерпретации записки я сразу поделился с руководством оперативного штаба. Но на мои сомнения никто не обратил внимания, и в Москву полетела просьба срочно доставить в Беслан знаменитого доктора. Саму же записку начальники бросили на столе служебного помещения, и только по моей подсказке кто-то из старших офицеров забрал ее с собой. Примеров такого рода неряшливости и растерянности я наблюдал в действиях руководства оперативного штаба по освобождению заложников немало.

Наконец, участники совещания определились с местом базирования штаба, остановив свой выбор на расположенном поблизости здании районной управы. Толпа начальников выдвинулась туда пешим ходом и чуть было не попала в зону обстрела. Чтобы защитить руководство республики от пуль снайперов-террористов, кто-то из военных решил закрыть брешь между домами омоновским БТРом, но это тоже было не самое умное решение. На глазах всего разбуженного как улей города главе республики, спикеру североосетинского парламента, депутатам Госдумы и группе милицейских и армейских генералов было предложено, как перепуганным зайцам, скакать от дома к дому.

При этом спецназовцы должны были прикрывать это чудовищное шоу огнем, броней и собственными телами. После обмена отборным матом между политическим и силовым руководством Северной Осетии решено было добираться до будущего штаба на автотранспорте — в объезд.

Через пять минут мы уже были на месте. Дзасохов, Мамсуров и мои товарищи заняли два небольших кабинета на третьем этаже, где вскоре уже был оборудован пункт правительственной связи. Остальные помещения заняли военные и сотрудники боевых подразделений ФСБ. Их штаб, куда не пускали даже Дзасохова, разместился на первом этаже. Старшие офицеры спецназа расположились на втором этаже и в соседнем крыле третьего этажа.

Вскоре в здание оперативного штаба вошли примчавшиеся в Беслан полпред президента в Южном федеральном округе (ЮФО) Владимир Яковлев, заместитель генерального прокурора в ЮФО Сергей Фридинский и заместитель директора ФСБ Владимир Проничев.

Все охотились за новой информацией. Казалось, спокойствие сохранял только приехавший из Цхинвала Эдуард Кокойты, с которым я еще совсем недавно распрощался у въезда в Ругский тоннель. Похоже, у Кокойты с Дзасоховым были натянутые отношения — мужчины сухо поздоровались и больше почти не разговаривали.

Особенное оживление вызвал прилет в Беслан доктора Леонида Рошаля. Генералы ходили за ним «веревочкой», как будто он и есть наш главный «золотой ключик» от захваченного бандитами ларца. Ему сразу предоставили отдельную комнату и телефон для связи с боевиками в школе.

Доктор прикрыл за собой дверь и начал дозваниваться. Телефон не отвечал. Как уже говорил, в записке, выброшенной террористами, был указан неправильный номер.

Через пару часов оперативным сотрудникам ФСБ все же удалось выйти на связь с боевиками в школе. Они соединили «Рашайло, дет врача» с кем-то из главарей, но разговор не получился — по всей видимости, никто «Айболита» в школе не ждал и, несмотря на его настоятельные предложения, к захваченным детям его не подпустили.

Рошаль был подавлен. Его настроение тут же передалось и всем генералам. Только один из них, то и дело останавливавший Дзасохова от самостоятельного похода в школу, театрально приговаривал: «Ничего! Бывало и хуже!».

Никакого особого плана, как спасать заложников, в оперативном штабе не было. Но и трусов среди тех, кто оказался в тот момент в Беслане, тоже не было — все были готовы идти добровольцами в школу в обмен на освобождение детей. Посовещавшись с моими товарищами, я предложил использовать нас — депутатов Государственной Думы — для вызволения из плена, по крайней мере, детей-дошкольников. Дзасохов поблагодарил меня и сказал, что наша помощь действительно может понадобиться, хотя силовики и Москва выступили категорически против такого варианта.

Мы решили отправить двоих наших депутатов — Николая Павлова и Юрия Савельева — в Москву для того, чтобы они убедили руководство «Единой России» созвать внеочередное заседание Государственной Думы.

Я и Михаил Маркелов — журналист, проработавший в практически всех горячих точках бывшего СССР — остались в Беслане. Будучи опытным дипломатом, глава Северной Осетии Александр Дзасохов также поддерживал нашу идею собрать экстренное заседание палат российского парламента, задействовать механизмы внешнего, международного давления на террористов, среди которых, по оперативным сведениям ФСБ, были и иностранные наемники.

Вместе с тем из Москвы то и дело поступали странные, неадекватные предложения, которые вносили в работу штаба дополнительную сумятицу. Руководство кремлевской администрации, например, попросило меня организовать прием в Беслане группы чеченских женщин, которые по инициативе вице-премьера чеченского правительства Рамзана Кадырова планировали организовать в городе митинг в поддержку заложников. Я резко возражал. Это пахло провокацией. Разъяренные бесланцы просто разорвали бы непрошеных гостей.

Потом позвонил председатель Госдумы и лидер «Единой России» Борис Грызлов и сказал, что ожидается «десант» депутатов от «Единой России». Я не выдержал, перезвонил Дмитрию Медведеву, тогда занимавшему пост главы администрации президента, и в резких тонах попросил его запретить «пиар на крови». Город ждал от штаба и Москвы реальной помощи, а не шоу. После вмешательства Медведева нелепые инициативы, наконец, прекратились.

Несмотря на наступление ночи, город гудел. Казалось, никто не спал. Суровые бесланские мужчины, вооруженные охотничьими ружьями и даже автоматами, тяжелым взглядом встречали и провожали каждого незнакомца.

Примерно в два часа ночи мы с Эдуардом Кокойты вышли из штаба, чтобы подышать свежим воздухом. Нас сразу узнали и пригласили переговорить с родственниками заложников. Поглядывая, не отстаем ли мы, люди быстрым шагом сопроводили нас во внутренний дворик местного Дворца культуры. Живой поток сотен горожан буквально внес нас в зал. Все молча расселись. Те, кому не хватило кресел, остались стоять в коридорах.

Еще вчера такой же осетинский зал в Цхинвале овациями встречал каждое мое слово. Теперь я стоял внизу сцены, в проходе первого ряда, с микрофоном в руке и тяжелыми мыслями в голове.

Бесланские осетины, чьи дети, жены, мужья, сестры и братья лежали на полу залитого кровью школьного спортзала, без еды, воды, но с надеждой на спасение, внимательно смотрели на меня и ждалцхоть какой-нибудь информации. Я оглянулся на президента Южной Осетии и еле слышно попросил его начать встречу.