Газета Своими Именами (запрещенная Дуэль) - Газета Своими Именами №44 от 29.10.2013

Беда в том, что большинство людей не удосуживается сопоставить слова и дела. Говорится властью то, что и хотелось бы людям слышать, а дела оказываются совсем другими. Делания осуществляются вроде бы самовольно, к примеру, Зурабовым, Грефом, Фурсенко, Сердюковым и другими. Эти «свои люди» долгое время прикрываются, не выдаются, а после отставки под давлением электората хорошо трудоустраиваются. Почему? При назначении на ту или иную должность высшее должностное лицо проходит собеседование у премьера, президента. Ему дают задания и следят в дальнейшем за их выполнением. Задания могут быть и такими, что получающий их задает вопрос: «Я же буду отвечать за выполнение»? И слышит ответ: «Не бойся – прикроем, устроим на теплое место». Потому и не выданы, не преследуются все вышеназванные персонажи. Наблюдаем, как «отмазывают» Сердюкова. Имеет место рукотворный бардак или потрясающее предательство, от которых не откреститься высшим руководителям страны. Они, безусловно, преподносятся так, чтобы были не видны явно. Высшие представители власти предстают перед народом патриотами-державниками и последовательными демократами. Говорят, что никто нам не указ, ни Европа, ни Америка, и в то же время проводят мероприятия на деньги Евросоюза по созданию Российского электронного правительства как переходного на пути к подчинению России мировому правительству.

Ю.К. ИВАНОВСКИЙ

Дорога плавно перевалилась через косогор, потом самостоятельно сделала поворот. И впереди в туманной пелене замаячила панорама славного посадского поселения. Проскочили поворот на женский монастырь, автозаправочные станции и опять дорога уходит вниз, к мосту через пересохшую одноимённую речку. Подъём, и первые домики замелькали за стеклом автомобиля. Наконец, после очередного поворота появились двухэтажные дома, магазинчики и гостиница. Приехали…

Каждое поселение чем-то, да отмечено. Потому не будем слюнявиться, а простенько подчеркнём: прибыли в славный райцентр героической области.

Не вспоминаем о далёком прошлом. Казачий форпост, как и купеческий посад, давно исчез в дымке десятилетий. И если можно что-то сказать о том времени, то только после того, как посетишь местный музей. Потому постараемся оглянуться на годы советского прошлого, когда городок жил полноценной, как говаривают старожилы поселения, жизнью. В городке было всё для того, чтобы работать и получать за труд, чтобы не быть голодным. Осваивать среднее специальное. Были и путёвки на отдых для взрослых и ребятишкам в пионерские лагеря.

Городок настолько мал, что, кажется, каждый знает друг друга в лицо. А если ещё работают в одном коллективе – не только в лицо, всю подноготную семейного очага. Сколько выпивает мужик и когда. Гуляет ли на сторону или сохраняет верность. Какая зарплата и в довольствии ли живёт семейство. Одним словом, трудно утаить семейные тайны. Да их и не особенно скрывают. О ту пору горожане жили, не обращая внимания на прозрачность бытия, о которой нынче пекутся в высоких инстанциях.

В послевоенные годы как-то не думали об этом в силу того, что все были равны и нищи. Не духом, нет. Страна только поднималась из руин. В себя приходило сельское хозяйство. Население в ту пору в свободное от работы время было предоставлено самому себе. Потому в городке процветала самодеятельность. Вечерами под гармошку Николая Шишлянникова, «Давыдовича», молодёжь выкатывалась на центральную улицу - Московскую. Под гармонику, шлифуя булыжную мостовую, пели песни, прогуливаясь многочисленными группами от «грейдера» до берегов Волги. В бараке, что располагался супротив гастронома, молодцы на интерес играли в биллиард. Чуть выше располагалась танцплощадка, где Евгений Горшенин с коллективом музыкантов развлекал посетителей. Была, правда, одна нестыковка, но она скорее забавляла, нежели сердила танцовщиков. Евгений, ежели перебирал за воротник, не смог укротить аккордеон, то никак не хотел исполнять ту мелодию, которую начинал музыкант. Любая музыкальная тема в конце концов, плавно съезжала на «Мурку». Тогда саксофон Бондарева чихал, вдруг гудел басовыми звуками и, в конце концов, замолкал. Евгений серчал, тянулся к напитку, который обязательно покоился где-нибудь под табуретом. Чтобы глаза не мозолить и уверенно чувствовать себя на эстраде.

В ту пору не скучал и стадион. Имел он раздевалки. Кассу для билетов. Вокруг ограждения росли огромные тополя и клёны, образуя зелёную изгородь, в которой тонула изгородь каменная. Волейбольные и баскетбольные площадки располагались по периметру центрального поля, где в зимнее время заливался каток. Тогда в свете лампочек под музыку юные дубовчане осваивали элементы конькового мастерства. В дневное время мальчишки играли в хоккей под пристальным вниманием одноклассниц. Но не только каток стадиона развлекал молодёжь. Катки организовывались самими ребятами как на льду Дубовочки, так и по всему побережью Волги до дома отдыха. И если ночной снег засыпал каток, то ребята обязательно при помощи огромных самодельных скребков убирали снег с ледяного покрова. Как по периметру городского парка, так и на замерзшей реке тянулись на многие километры лыжные дорожки, которые в выходные дни осваивались студентами, школьниками, и часто целое семейство выходило на лыжню.

Самостоятельно развлекалось и взрослое поколение горожан. Старшее, бабульки и дедули, в общей компании облюбовывали соседские лавочки. И в вечернее время, рассаживаясь, вели неторопливые разговоры о делах минувших. Вспоминали тяжёлые годы войны. Потом плавно переключались на современность, и тогда начиналось промывание косточек соседей, власти, некоторых фактов из повседневной жизни. Поколение рабочего населения обычно вытаскивало стол перед лавочкой, делало освещение и до позднего времени шла игра в домино или в карты. Игра от «дурака» до «очко» или что- то в этом духе. Тут же, в укромном месте, пряталась бутылочка, которая позволяла расслабиться. Если подсаживались женщины, то появлялся мешочек с бочонками и разворачивалась битва в «лото».

Шло время, руководство страны, делая ошибки и просчёты в руководстве, всё же продвигало общество к благосостоянию. Вдруг было решено, что колхозник уже подобен рабочему классу, который должен трудиться только в колхозе-совхозе, не имея подсобного хозяйства. Крестьянство недовольно заурчало, и его обложили хорошим налогом; потихоньку оно стало избавляться от личных бурёнушек, поросят. В городке, если улица Гоголя называлась «Козьим проспектом», то к 60 году коз и овец население вынуждено было перевести. Заодно были уничтожены и плодовые деревья, на которые так же был наложен непосильный налог.