Даниил Краминов - Сумерки в полдень

У ограды, отделившей лужайку от леса, собралось уже более десяти человек, одетых по-городскому, и Антон с беспокойством присматривался к ним. Тревога его возросла, когда один из них, седой, важно медлительный и надменный, подошел к Лугову-Аргусу и протянул руку.

— Принц! Рад вас видеть снова у нас. Надеюсь, вы не ограничитесь конюшней, а заглянете и в дом.

— Благодарю вас, вы очень любезны, — пробормотал Лугов-Аргус, — я был бы рад, но не хочу стеснять…

— Нас вы никогда не стесняли и не стесните, принц, — быстро проговорил старик. — Нам всегда было лестно иметь вас своим гостем.

— Но у меня очень мало времени, и мне нужно…

— Уйдете в любую минуту, когда захотите, — снова перебив Лугова-Аргуса, поспешил добавить старик. — Только засвидетельствуете свое почтение леди Астор. Ей всегда нравилось видеть вас своим гостем.

— И я не один! — повысил голос Лугов-Аргус. — Со мной…

— Ваш друг! — весело воскликнул старик. — Это же прекрасно. Представим его Нэнси, она будет рада!

Лугов-Аргус поглядел на Антона, и глаза его заискрились.

— Как вам будет угодно… — Лугов-Аргус усмехнулся и покорно склонил голову.

Антону не хотелось ни знакомиться с владельцем Кливдена, ни быть представленным его сумасбродной жене, о которой он уже достаточно наслышался. И, когда старик протянул ему руку, первым желанием Антона было, повернувшись спиной, спастись бегством в лес, но тут же, подчиняясь здравому рассудку, он решил поднести хозяину Кливдена пилюлю. Назвав себя, добавил:

— Из советского посольства.

Старик, к его удивлению, широко улыбнулся и потряс руку Антона.

— Рад! Очень рад! Друзья принца — наши друзья.

Он повлек их за собой, беря под руку то Лугова-Аргуса, то Антона. Они обогнули конюшню, потом странное сооружение, увенчанное башней с часами, и снова вышли на аллею недалеко от дворца. Вблизи он казался еще более импозантным и богатым, хотя непонятное нагромождение пристроек и галерей говорило о том, что многочисленные владельцы старались приспособить его к своим вкусам.

Боковой галереей хозяин Кливдена вывел их на южную сторону дома, заставив Антона ахнуть от изумления: перед домом была огромная белая терраса, спускавшаяся мраморными лестницами к просторной и длинной, как аллея, лужайке с необыкновенными цветниками. С трех сторон ее окружал густой лес, и лишь в конце лужайки он расступался немного, чтобы дать людям возможность бросить восхищенный взгляд на сверкавшую вдали Темзу.

— Прошу! — сказал хозяин, показав на распахнутую дверь, выходившую на террасу. — Заходите, принц. Плащи и шляпы можете оставить в библиотеке, Бэкстон отнесет их в гардероб.

В небольшой комнате, стены которой были уставлены книжными шкафами, Лугов-Аргус и Антон сбросили на кресла свои плащи и шляпы и, использовав стекло шкафов как зеркало, поправили галстуки и пригладили волосы. Затем, предводительствуемые хозяином, двинулись в соседнюю комнату, откуда доносились голоса. Зал, украшенный гобеленами, был большим и светлым: за огромными окнами виднелся лес, долина Темзы с далекими поселками. Хотя в зале было человек двадцать, он казался почти пустым: гости стояли маленькими группками, потягивали напитки и тихо переговаривались.

Ближайшая к Антону группка окружила Анну Лисицыну. Одетая в синий спортивный костюм, плотно облегавший ее бедра, беглая русская дворянка, пошедшая в услужение к нацистам, смотрела в окно и смеялась. Невысокий плотный мужчина с прямыми и светлыми, как свежая солома, волосами что-то говорил ей, ревниво скосив серые глаза на стоявшего рядом молодого человека. Антон узнал в нем Алека Дугдэйла — личного секретаря премьер-министра и временного начальника Хэмпсона. Центром второго кружка был длинноносый человек с хитрыми глазками и большими залысинами — вездесущий и неутомимый Гораций Вильсон. В третьей группе внимание Антона привлекли два пожилых человека, которые походили друг на друга не только одинаково серыми, в «елочку» спортивными пиджаками и бриджами, заправленными в толстые шерстяные чулки до колен, но и лицами — круглыми, красными, с дряблыми, отвисшими щеками.

— Извините нас, — сказал Антону хозяин, беря Лугова-Аргуса под локоть. — Мы с принцем зайдем к леди Астор.

Он оглянулся по сторонам, словно искал, кому бы передать гостя на попечение. Увидев бледного светловолосого молодого человека, в одиночестве тянувшего виски, он поманил его к себе.

— Займи гостя, — повелительно бросил ему хозяин и повел Лугова-Аргуса к дальней двери.

Молодой человек посмотрел на Антона пьяными глазами.

— Новичок?

— Простите? — произнес Антон, не поняв.

— Новичок? — повторил молодой человек. — В первый раз здесь?

— Да, в первый, — подтвердил Антон.

Молодой человек понимающе ухмыльнулся и посоветовал:

— Сделайте так, чтобы первый раз был и последним.

— Хорошо, постараюсь, — пообещал Антон, вызвав на бледном, худом лице собеседника улыбку одобрения. — Если вам здесь так не нравится, зачем же, позвольте спросить, сами-то ездите сюда?

Молодой человек вздохнул.

— Я не езжу сюда, я здесь живу.

— Простите, пожалуйста, — смущенно пробормотал Антон. — Вы молодой лорд Астор?

Собеседник рассмеялся.

— Я молодой Шоу.

— Шоу?

— Да, да, Шоу, — подтвердил собеседник и пояснил с язвительной усмешкой: — Ведь моя мамаша до того, как стать женой мистера Астора, была миссис Шоу. Мой отец — чудесный человек! — был тогда молод и беден, а мистер Астор далеко не молод, но богат, и моя матушка — она всегда отличалась гибким умом — сумела воспользоваться страстью, которую питают пожилые и толстые дельцы к молоденьким и стройненьким дамам.

Шоу говорил вполголоса, посмеиваясь, но его глаза, перебегавшие с одной группы на другую, оставались обиженными и злыми. Они стали жесткими и ненавидящими, когда в зал, сопровождаемая хозяином и Луговым-Аргусом, вошла маленькая, хрупкая женщина с привлекательным, но хищным лицом: у нее были пытливые круглые глаза, острый птичий нос и тонкие, слишком ярко накрашенные губы. Когда она сжимала их, маленький рот казался свежей, только что переставшей кровоточить раной.

— Хозяйка пожаловала, — сказал молодой Шоу и саркастически добавил: — Теперь мельница заработает.

— Какая мельница?

— Сейчас узнаете.

Хозяйка, в длинном платье, с высоким, закрывающим морщинистую шею воротником, двигалась плавно, привычно вскидывая руку, сгибая ее в кисти, и мужчины склонялись над ней, целуя. Она улыбалась, произносила несколько коротких фраз и переходила к другой группе. Она обошла Шоу и Антона, бросив на них неприязненный взгляд, и в ее острых глазах, как и в глазах сына, вспыхнула неутолимая ненависть. Она остановилась в середине зала.