Евгений Додолев - The Взгляд

Лимонов чрезвычайно эффективен как молодежный лидер и в особенности как писатель – но он никогда не ставил себе по-настоящему жестоких целей. Его партия не занимается террором – весь терроризм там цветочный, муляжный; в НБП много людей, готовых рискнуть собой, – но нет ни одного шахида, и слава богу. Из людей, которым везет в любви, получаются отличные теоретики и пропагандисты, но плохие взрывники: хорошему любовнику всегда жалко всех, ибо нежность входит в набор его непременных добродетелей.

Так что идеальная революционная партия, как ни цинично это звучит, должна состоять из аскета снизу и циника наверху. Так, в частности, была устроена Коммунистическая партия Китая, где Мао и его окружение не отказывали себе ни в чем, вожди жировали, а масса трудилась. Совсем иначе обстояло дело в России – руководил партией аскет и мечтатель Ленин, у которого за всю жизнь случился один серьезный адюльтер, а низы грабили награбленное и погуляли широко. Даже в Политбюро затесались любители красивой жизни. И Сталин, чья линия в конце концов победила, аскетом не был ни в какой степени, даже в тот недолгий период, когда функционировал в качестве профессионального революционера.

Европейская история дает двоякий (как и положено) ответ на вечный вопрос о том, должен ли революционер много трахаться. Маркс трахался много и с удовольствием, вообще был темпераментный малый; Ленин, как уже было сказано, весь темперамент направил в другое русло, а злобы в нем столько было, наверное, еще и оттого, что он прожил всю жизнь с нелюбимой, некрасивой, очень неумной женщиной, брак с которой можно было зарегистрировать только от ссыльной тоски. Фидель Кастро и Че Гевара не пропускали в оны времена ни одной революционной юбки, у каждого было по нескольку боевых подруг. Латиноамериканская революция вообще немыслима без бурной эротики, без мрачного сексуального подтекста, без эроса с танатосом, дуэтно голосящих в каждой партизанской песне перуанцев, кубинцев или аргентинцев. Отцы Французской революции Робеспьер и Дантон были во всех отношениях полярны: тощий Робеспьер отказывал себе во всем, толстый Дантон любил жизнь во всех ее проявлениях. Кончили они, к сожалению, одинаково. В этом смысле жизнь похожа на секс: трахается каждый как умеет, но кончают все одним и тем же образом.

Выводов отсюда, собственно, два. Первый: пока Россия живет как азиатка, но мечтает как европейка, все наши реформы и революции будут подобны мастурбации, удовлетворяющей нас только теоретически, но не приводящей ни к каким переменам в реальности. Вспомним: ведь и Русская революция 1905—1917 годов осуществлялась на волне эротической утопии, и роман Чернышевского «Что делать?» – настольная книга Ленина и последний роман, перечитанный Маяковским перед самоубийством, – был именно о ней. Все со всеми, обстановка почти бордельная, как писал Набоков, и все это таким жеманно-веселым стильком, который особенно неуклюж в сравнении с литыми страницами о Рахметове! Слепцовская коммуна, организованная опять-таки писателем и опять-таки по образцу не то борделя, не то «фаланстера», в 70-х годах XIX века многим казалась прорывом в новый быт! И Маяковский, и Лиля Брик, и ее муж Осип считали себя подлинными революционерами, а вовсе не развратниками.

Но мечтания Чернышевского, Слепцова и Маяковского были хороши только в теории. На практике у них, увы, получался либо бордель, либо трагедия, либо непрерывный скандал. И все потому, что Россия любит революции – социальные и сексуальные – чисто теоретически, как подросток. Телесно же она глубоко консервативна – любит регулярный секс с постоянным партнером, да так, чтобы партнер трахал как следует. Сильной вертикалью. Второй вывод: революционер-развратник и революционер-аскет в чистом виде одинаково привлекательны для литературы, но не всегда эффективны в реальной революционной практике. Надо как-то совмещать чистоту и порочность, умение овладеть массами и способность, простите за еще один сомнительный каламбур, овладеть собой. Поэтому если революционеры действительно хотят захватить власть, их вожди должны трахать все вокруг себя – зато низовые активисты обязаны воздерживаться даже от вкусной пищи, не говоря уж об оргиях. Потому что лишь при этом условии массы будут любить и желать всего одного человека – Самого Человечного».

Первый свой материал про «Взгляд» я опубликовал во втором номере «Совершенно секретно», который тогда делался в конспиративной квартире на коленках, что называется. По мотивам беседы с Александром Любимовым.

Итак. Версия у ТВ-команды была такова: сочинские цеховики против местных кооператоров. Председатель горисполкома Казанков пытался выгнать кооператоров из города. «Взгляд» снимал мини-митинг кооператоров, но в кадре неожиданно появился чиновник на площади перед исполкомом. На экране зрители видели, как Казанков отталкивал корреспондента, по-трамвайному выяснял отношения.

После показа по Первому каналу началось. Команду, находившуюся в Сочи, стали обрабатывать. Самая настоящая слежка, предложения «встретиться с местной политической инфраструктурой», категоричные отказы железнодорожных и авиакасс – билетов на Москву для членов съемочной группы нет! В принципе телевидение имеет бронь, но, куда бы Любимов ни обращался, только называл свою фамилию, говорили: помочь не можем.

Была провокация против режиссера. Телевизионщикам исподволь внушали: не стоит работать над чем-либо, кроме «Красной гвоздики», приехали-де снимать фестиваль – не суйтесь не в свое дело.

Была загвоздка с отправкой компромат-кассеты. вывезти ее должен был человек «незасвеченный». Все кончилось хорошо – удалось купить билет прямо в аэропорту, куда он приехал инкогнито. А Любимов отвлекал в это время слежку на себя.

Позднее появилась статья в «Правде», где сердито повествовалось о «хулиганстве» телерепортеров.

– В этом случае, увы, «Правду» нужно, наверное, взять в двойные кавычки. Материал «Пена на берегу» на девять десятых – неправда, – говорил Любимов. – Корреспондент газеты, судя по всему, в Сочи не был. Это подтверждают и кооператоры, у которых, «по статье», он брал интервью, – они его не видели. Скорее всего, это какая-то заказная статья. Думаю, что сочинского горисполкома. А поскольку Сочи соединен с Москвой «вертушками», вполне вероятно, что они имеют очень высокие выходы. С «Правдой» тяжело спорить. Сначала мы хотели подать в суд, потом решили просто сказать с экрана, что это ложь. И газета на этом успокоилась. Некоторые лжефакты из той статьи опровергались не раз: например, что я влезал на эстраду и призывал свергать местную власть или что-то еще в этом роде. Интересно, что в один день с выходом статьи с Казанкова сняли выговор, который ему влепило бюро горкома. Предполагаю, на него имеют виды, прочат какую-то большую карьеру, вот и постарались отмыть. Главная цель статьи достигнута – на нас бросили тень.