Юрий Жуков - Иной Сталин

В тот же день, 11 мая, официальный представитель ИККИ в Испании Стоян Минев (он же И. Степанов, он же Морено), со своей стороны, дал схожую оценку событий в Каталонии. Если в информации, датированной 7 мая, организаторами вооруженного выступления он назвал только анархистов, то теперь всю ответственность за кровопролитные бои он возложил на ПОУМ. Заодно отметил: «Испанские троцкисты представляют собой организованный отряд пятой колонны Франко» 6 6 Коминтерн и гражданская война в Испании… С. 277. . Иными словами, он повторил и конкретизировал характеристику, данную Димитровым троцкистам в статье от 1 мая.

Что же произошло в Кремле, почему столь стремительно и радикально изменились и оценка, и объяснение им барселонских событий? Почему ПОУМ, выступавший под лозунгом «Победа рабочих и крестьян Испании возможна лишь как победа социалистической революции», без каких-либо оснований не только сделали практически единственным ответственным за путч, но еще и представили «фашистской агентурой»?

Ответы на эти вопросы кроются в той политике, которую в соответствии с новым курсом проводило узкое руководство СССР. Еще в 1934 г. полностью отказавшееся от ориентации на признанную утопичной идею мировой революции, оно делало все возможное, дабы максимально дистанцироваться от любых выступлений леворадикалов. Так произошло в дни Венского и Астурийского восстаний, так было с Китайской советской республикой, вынужденной самоликвидироваться под давлением Москвы, так было и с восстанием в Бразилии и походом революционной «колонны Престоса». Теперь самым важным для узкого руководства было доказать свою непричастность к любым действиям радикальных партий и организаций Испании. Ведь мировое общественное мнение, равно в демократических и фашистских странах, все еще пыталось не просто связать их с Коминтерном, то есть с СССР, но и представить доказательством якобы сохранившихся агрессивных замыслов Кремля, желания его установить полный и безраздельный политический контроль над Пиренейским полуостровом. Отсюда и проистекала кратковременная растерянность узкого руководства, проявившаяся в дни Барселонского путча, что ярко продемонстрировала советская пресса. А вслед за тем последовало настойчивое стремление Кремля не просто демонстративно отстраниться от каталонских событий, но и представить их враждебными именно Советскому Союзу, не один год ведущему борьбу с тем самым троцкизмом, который якобы и подтолкнул барселонцев на баррикады. Однако такая вполне естественная для узкого руководства позиция привела к непредсказуемым, страшным по своим итогам последствиям, но только уже не в Испании, а в самом СССР. Она позволила Ежову вместе с НКВД воспользоваться ситуацией и начать собственную большую игру, первые признаки которой отчетливо проявились 11 мая.

В тот день «Правда» опубликовала — вместе с «Известиями», «Красной звездой», рядом других центральных газет — сообщение «В Наркомате обороны». В нем извещалось о создании военных советов при командующих военными округами, а также о важным перемещениях в высшем начсоставе Красной армии. Командующего войсками Киевского военного округа И. Э. Якира переместили на ту же должность в Ленинградский, И. Ф. Федько из Приморской группы ОКДВА в Киевский, П. Е. Дыбенко из Приволжского в Сибирский. Одновременно был смещен с должности замнаркома М. Н. Тухачевский, направленный командующим войсками Приволжского военного округа, а на его место в НКО назначен Б. М. Шапошников, до того командующий войсками Ленинградского военного округа. В последних двух перемещениях и крылась суть данных кадровых решений: они проводились только с одной целью — понижение Тухачевского в должности, отправка его из столицы в далекий провинциальный город.

Но не менее важной была и первая часть сообщения, по которой восстанавливался жесткий партийный контроль над начсоставом армии. Ведь отныне не только командующие войсками округов должны были все свои решения согласовывать с политработниками. «В отмену существующего порядка», в дополнение к структуре уже действовавших политуправлений и политотделов, подчинявшихся Политическому управлению РККА, на деле являвшемуся отделом ЦК ВКП(б), воссоздавался и отмененный в конце декабря 1934 г. институт военных комиссаров — «во всех войсковых частях, начиная с полка и выше, и в учреждениях НКО».

Разумеется, оба эти решения были подготовлены и приняты отнюдь не Ворошиловым единолично, а всем узким руководством. О военных советах и восстановлении института военных комиссаров — 8 мая, когда у Сталина в его кремлевском кабинете присутствовали Молотов, Ворошилов, Каганович, Ежов, а также Якир. О перемещении командующих войсками военных округов и понижении Тухачевского в должности — 10 мая, опять же у Сталина, на заседании с участием Молотова, Ворошилова, Кагановича, Ежова, Чубаря и Микояна 7 7 РГАСПИ. Ф. 17.0.163. Д. 1147. Л. 114, 142; Исторический архив. 1995. № 4, с. 51. . В заседаниях принимали участие члены ПБ и комиссий ПБ, образованных 14 апреля.

Характер решений — весьма мягкий, скорее напоминающий обычные превентивные меры, которые узкое руководство использовало с декабря 1936 г., — свидетельствовал о неожиданно появившемся сомнении в безусловной лояльности высшего начсостава армии. Возникла еще только обеспокоенность, ибо пока все обходилось без предъявления обвинений, снятий с должностей и арестов. Ну а такую настороженность, как можно предполагать с большой долей уверенности, должна была породить некая важная информация Ежова в его своеобразной формально-биографической интерпретации реальных событий.

3 мая был арестован комбриг запаса М. Е. Медведев, отправленный в отставку с должности начальника ПВО РККА в августе 1935 г., — один из основных подозреваемых в причастности к «Кремлевскому заговору». И потому НКВД и лично Ежов могли уже рапортовать о завершении следствия по делу «Клубок», тянувшегося более двух лет. Можно было готовить обвинительное заключение и передать суду решение судьбы не только А. С. Енукидзе, Р. А. Петерсона, М. Е. Медведева, но и В. К. Путны, Н. Г. Егорова, М. А. Имянинникова. А если понадобится, то присоединить к ним остававшегося на свободе комкора Б. М. Фельдмана, две недели назад возвращенного на свою старую должность заместителя командующего войсками Московского военного округа, и даже, в случае особой необходимости, М. Н. Тухачевского. Но именно такой итог следствия никак не мог устроить ни Ежова, ни ответственных работников главного управления госбезопасности НКВД, занимавшихся делом «Клубок», ибо он не приносил почета. Ведь дело являлось не их собственным достижением, а всего лишь досталось в наследство от Ягоды. Мало того, каждому была понятна невозможность его огласки даже в виде крохотной, в несколько строк, газетной информации «В НКВД СССР» или «В Прокуратуре СССР».