Юрий Жуков - Иной Сталин

Оказалось, что численность намеченных жертв свыше пяти тысяч определили семеро: А. Икрамов — Узбекская ССР, 5441 человек; К. М. Сергеев — Орджоникидзевский (бывший Ставропольский) край, 6133; П. П. Постышев — Куйбышевская область, 6140; Ю. М. Каганович — Горьковская область, 6580; И. М. Варейкис — Дальне-Восточный край, 6698; Л. И. Мирзоян — Казахская ССР, 6749; К. В. Рындин — Челябинская область, 7953. Сочли, что число жертв «троек» должно превысить 10 тысяч человек, уже только трое: А. Я. Столяр — Свердловская область, 12000; В. Ф. Шарангович — Белорусская ССР, 12800, и Е. Г. Евдокимов — Азово-Черноморский край, 13606 человек. Самыми же кровожадными оказались двое: Р. И. Эйхе, заявивший о желании только расстрелять 10800 жителей Западно-Сибирского края, не говоря о еще не определенном числе тех, кого он намеревался отправить в ссылку; и Н. С. Хрущев, который сумел подозрительно быстро разыскать и «учесть» в Московской области, а затем и настаивать на приговоре к расстрелу либо высылке 41305 «бывших кулаков» и «уголовников».

Но 11 первых секретарей — четверть всех, принявших на 11 июля новые правила игры, практически отписались, определили для своих регионов число тех, кому намеревались установить либо высшую меру наказания, либо высылку, в пределах тысячи человек. Вполне возможно, это были те, кто уже был арестован и ожидал суда.

Однако к концу июля положение радикально изменилось: Ежов (или его помощники) свел воедино данные о намечаемых массовых репрессиях, полученные уже практически из всех регионов страны. И, несколько скорректировав, сделал их руководством к действию местных управлений вверенного ему НКВД 16 16 Труд. 1992. 4 июня. .

Таблица эта явилась составной частью приказа Н. И. Ежова по НКВД от 30 июля 1937 г. «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». И хотя составившие ее цифры еще не позволяли получить полные, исчерпывающие данные, ибо не содержали сведений по девяти регионам страны, они оказались все же более чем показательными. Уже определили число будущих безымянных жертв в ЧЕТВЕРТЬ МИЛЛИОНА ЧЕЛОВЕК, свидетельствуя, что намеченная акция обернется невиданными ранее, воистину массовыми репрессиями.

Ну, а сами «лимиты» по союзным и автономным республикам, краям и областям подтверждали: исходят они, полностью опираются на те, что изначально предложили первые секретари, мало чем отличаются от последних, а если и меняются, то лишь в незначительных пределах, от 700 до 2000, да и то в сторону снижения. Как и в начале месяца, цифры эти выглядели откровенно произвольными, явно случайными, надуманными, о чем, помимо прочего, говорили удивительные совпадения величин «лимитов» по ряду регионов, далеко не всегда схожих по численности населения, экономическим и социальным условиям. Например, для Башкирской с населением в 3,1 млн. человек, и Бурят-Монгольской — 0,5 млн. человек — автономных республик.

Столь же несомненно, что готовившиеся массовые репрессии сохранили свою прежнюю направленность.

«Материалами следствия по делам антисоветских формирований, — беззастенчиво фантазировал Ежов, в первом абзаце приказа ссылаясь на нечто не существующее в природе, — устанавливается, что в деревне осело значительное количество бывших кулаков, ранее репрессированных, скрывшихся от репрессий, бежавших из лагерей и трудпоселков. Осело много в прошлом репрессированных церковников и сектантов».

Под всеми ими нарком, так же как и первые секретари, имел прежде всего в виду крестьян, уже отбывших наказание по указу от 7 августа 1932 г. либо досрочно освобожденных по решению ПБ, а также тех, кого в свое время раскулачили и выслали в отдаленные районы Сибири. Тех крестьян, кому новая конституция, новый избирательный закон возвратили гражданские права, в том числе право выдвигать собственных кандидатов в депутаты Верховного Совета СССР, открыто агитировать за них и, главное, голосовать за них.