Дмитрий Тренин - Интеграция и идентичность: Россия как «новый Запад»

Этот краткий обзор истории эволюции российской идентичности позволяет сделать вывод: Россия изначально возникла как страна, находившаяся на самой дальней периферии христианского, а затем европейского мира. В ходе своей более чем тысячелетней истории она то приближалась к Европе – в основном усилиями реформаторов, а не полководцев, – то впадала в консервативный застой (или агрессивную утопию) и, по меткому выражению А. Янова, «выпадала из Европы». Исследуя это явление, Александр Ахиезер говорил о вечном расколе российского общества. «Для раскола, – писал он, – характерен заколдованный круг, т. е. активизация позитивных ценностей в одной из двух частей расколотого общества, что приводит в действие силы другой части общества, отрицающей эти ценности» 9. Иными словами, утверждает А. Ахиезер, модернизация стимулирует традиционалистов, и наоборот.

Возникающая современная – седьмая по счету – российская идентичность складывается в борьбе (а иногда и в сотрудничестве) либерал-реформаторской и консервативно-охранительной тенденций. В принципе переход от СССР к Российской Федерации стал возвращением к прерванному в 1917 г. «нормальному» (т. е. органичному – при всех его противоречиях) развитию, но окончательное закрепление той или иной тенденции (или, точнее, пропорция их сочетания) – дело будущего. И опричнина Ивана Грозного, и николаевская реакция, и большевизм были, разумеется, чисто русскими явлениями. Но столь же справедливо и то, что источники реформ также коренятся в российской почве и питаются ее соками.

Вопрос о том, сможет ли постсоветская Россия стать современной страной в мире XXI в. или же превратится в нежизнеспособный анахронизм, решается прежде всего внутри самой России. Если «путинская стабилизация» 2000–2003 гг. сменится коррупционным застоем, признаки приближения которого налицо, Россия сойдет с мировой сцены как крупная величина. Если, напротив, ей удастся модернизационный рывок, то она сможет внести важный вклад в формирование новой системы международных отношений.

Переход от царско-советского традиционализма к современности идет по нескольким направлениям, из которых мы выделим лишь наиболее важные. Степень продвижения России на каждом из этих направлений будет являться критерием приобретения страной новой идентичности. Вот эти направления:

• от «государства-миссии» к «нормальной стране»;

• от военного лагеря к развивающемуся рынку;

• от феодальной империи к национальному государству;

• от диктатуры к политическому плюрализму в принятии внешнеполитических решений.

РУССКИЕ, ЗАТЕМ СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ привыкли говорить о своей стране в терминах исключительности, охотно противопоставляя ее всему остальному миру. Крайним примером артикуляции этой исключительности можно считать хрестоматийные цитаты из Тютчева («Умом Россию не понять, / Аршином общим не измерить: / У ней особенная стать – / В Россию можно только верить ») и из Чаадаева («…мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого») 10. На самом деле российская исключительность довольно ограниченна. Имеет смысл говорить об особенностях и специфике России, а не о ее уникальности и исключительности. Это равно относится к географии, истории и культуре.

Географическое положение. Тот факт, что две трети территории Российской Федерации расположено за Уральским хребтом, не делает ее «евроазиатской страной». Проведение условной границы между Европой и Азией по Уральским горам для самой России не имеет никакого практического значения. Знаменитая формула Шарля де Голля о «Европе от Атлантики до Урала», основывающаяся не столько на эмпирическом анализе, сколько на постулатах школьного курса физической географии, всегда воспринималась в России как двусмысленная. С одной стороны, она содержит признание принадлежности не только Петербурга, но также Москвы, Нижнего Новгорода, Самары и т. д. Европе (и это приветствовалось как проявление западноевропейского реализма), с другой – безосновательно противопоставляет Центральную (Европейскую) Россию Сибири и Дальнему Востоку. Между тем Екатеринбург, расположенный на восточном склоне Уральских гор, точно так же, как Омск, Томск и Иркутск, ничуть не более «азиатские», чем Смоленск или Курск.

Ни характер рельефа, ни характер страны к востоку от Урала не отличается существенно от того, что находится к западу от этих невысоких гор. В этническом, культурном и цивилизационном отношении Восточная (Зауральская) Россия является продолжением, неотъемлемой частью Европы. Иными словами, Владивосток – это Восточная Европа, а не Восточная Азия. Таким образом, если причислять Россию к Европе, то Урал не может служить восточной границей континента. Если же считать Россию продолжением Азии, то восточную границу Европы придется прочертить гораздо западнее Москвы.

Итак, несмотря на неоднократные заявления российских руководителей, Россия не может и не должна претендовать на звание евроазиатской страны. Этот титул по праву принадлежит лишь Казахстану. Там географический, культурный и политический компоненты действительно являются разнородными, но соединенными в рамках одного государства. Другое дело – говорить о России как о евроазиатской державе. Хотя само понятие «Евразия» применительно к России появилось в русской эмигрантской среде под влиянием разочарования политикой тогдашней Европы, оно получило развитие и реальное наполнение благодаря политике большевиков – внутренней не меньше, чем внешней. Евразия XX в. – это империя, протянувшаяся от Берлина до Улан-Батора и управлявшаяся из Москвы.

Этой Евразии больше нет. Россия же, оставаясь европейской страной (и лишь присутствуя частью своей территории в географической Азии), отличается от других стран Европы прежде всего по-прежнему самодержавным характером власти и, вследствие этого, не только политической, но и экономической и социальной отсталостью. Распад Евразии-СССР обнажил это фундаментальное обстоятельство. Политическая модернизация, экономическое развитие сближают Россию с современной Европой, а консервативное реставраторство вновь отдаляет от нее.

«Необъятные» размеры Российской Федерации, площадь которой почти равна территории всей Северной Америки, долгое время являлись предметом гордости россиян. Особый упор на это обстоятельство делала советская пропаганда. В действительности площадь обитаемой территории Российской Федерации гораздо меньше. Большая часть территории России (точно так же, как Канады и Гренландии) непригодна для постоянного проживания человека. Карта распределения населения дает другую – и более верную – конфигурацию «тела» Российской Федерации, чем политико-административная карта. На карте населения Россия предстает в виде более или менее компактного ядра к западу от Урала, резко сужающейся полосы в Западной Сибири, превращающейся в совсем тонкую полоску к востоку от Байкала, с отдельными точками на дальней периферии.