Дмитрий Тренин - Интеграция и идентичность: Россия как «новый Запад»

61Последнее, вероятно, было результатом уже проявившегося соперничества между начальником Генштаба и министром обороны.

62Так, Борис Березовский занимал последовательно посты заместителя секретаря Совета безопасности и исполнительного секретаря СНГ, Владимир Потанин – вице-премьера.

63Обращение президента к гражданам России при вступлении в должность 7 мая 2004 г. ( http://www.president.kremlin.ru).

64 Масарик Т. Г. Россия и Европа: эссе о духовных течениях в России. – СПб.: Изд-во Рус. христиан, гуманит. ин-та, 2004. – С. 9—10.

65 BrzezinsJci Z. The Choice: Global Domination or Global Leadership. – New York: Basic Books, 2004. – P. VIII.

ПРИ ВСЕМ ЗНАЧЕНИИ ЭКОНОМИКИ политические отношения занимают центральное положение в международной системе. Интеграция лишь тогда становится полноценной, когда охватывает наряду с экономикой политическую и ценностную сферы. В противном случае любые объемы экономического взаимодействия недостаточны для того, чтобы сохранить мир (Первая мировая война), гарантировать от конфликтов в будущем (Китай – США в начале XXI в.) или обеспечить региональную интеграцию (Китай, Япония, Южная Корея сегодня). Ситуация «экономически “свой”, но политически “чужой”» (выражение Василия Михеева применительно к отношениям Китая и Запада) 1неустойчива и потенциально опасна.

Одной лишь внутренней демократизации это не под силу. Эмпирически видно, что зрелые демократии не воюют друг с другом. Этот вывод, однако, не распространяется на демократизирующиеся государства, которые нередко прибегают к силе для решения политических проблем (Грузия, Молдавия, сама Российская Федерация), а также на зрелые демократии, когда они вступают в конфликт с авторитарными режимами (США – Ирак). Для того чтобы обеспечить мир и стабильность, гарантировать исключительно мирное решение спорных вопросов, создать максимально благоприятные условия для развития экономических отношений, контактов между людьми и т. п., необходим институциональный уровень политического взаимодействия.

История второй половины XX – начала XXI в. демонстрирует несколько моделей такого институционального закрепления отношений. К основным среди них относятся: постоянный многосторонний военный союз (НАТО), всеобъемлющая интеграция (Европейский союз), двусторонние союзнические отношения (США – Япония). Показательно, что после распада СССР российские власти, провозгласившие курс на демократию, рынок и «возвращение в цивилизованный мир», попытались реализовать все три варианта интеграции. Цель этой главы – выяснить, почему ни один из «классических» вариантов не сработал, что получилось в итоге и какие уроки могут и должны быть извлечены на будущее.

ФАКТОР ГОРБАЧЕВА» (название книги профессора Оксфордского университета Арчи Брауна, впервые обратившего на советского лидера внимание тогдашнего британского премьер-министра Маргарет Тэтчер) невозможно переоценить. В том, как состоялись исторические перемены в конце XX в., огромную роль сыграли не только дела, но и мировоззрение и сама личность последнего генерального секретаря КПСС – прагматика и идеалиста в одном лице 2.

Отправной точкой перемен в советской внешней политике, начатых в середине 1980-х годов, было прагматическое стремление Горбачева и значительной части советского руководства затормозить, приостановить гонку вооружений – с тем, чтобы направить высвободившиеся ресурсы на решение нараставших экономических и социальных проблем. Внешнеполитическая программа 1985–1987 гг. (восстановление прерванного после 1979 г. диалога на высшем уровне с США, торможение гонки вооружений, политическое решение конфликта в Афганистане, нормализация отношений с Китаем) еще вполне соответствовала логике «передышки».

Быстро эволюционируя, Горбачев, уже находясь на вершине власти, проникся идеей общемировой цивилизации и СССР как ее составной части. Так внешнеполитическая Перестройка из средства создания благоприятных международных условий для совершенствования советского социализма всего за два-три года превратилась в инструмент превращения СССР в «цивилизованную страну».

«Цивилизационная составляющая» мышления Горбачева и его соратников и сторонников была крайне важной. С одной стороны, убедительно аргументируя принятие общечеловеческих ценностей необходимостью выживания всего человечества в ядерный век, они тем самым разрушали классовый подход – идеологическую основу коммунизма – и заменяли его «гуманистическим универсализмом» 3. Показателен в этом отношении переход Горбачева от традиционных рассуждений на тему европейской безопасности (т. е. баланса сил с Западом в Европе) к идее общеевропейского дома (т. е. отказа от разделительных линий). С другой стороны, понятия «цивилизация», «цивилизованные страны» и т. п. очень скоро стали восприниматься в Советском Союзе в качестве эквивалента понятия «Запад», только гораздо более приемлемого в условиях общества, индоктринированного десятилетиями официальной пропаганды.

Таким образом, вместо конвергенции «сравнительных преимуществ» социализма и капитализма во второй половине 1980-х годов происходило постепенное восприятие в Советском Союзе элементов западных моделей и ценностей. Свобода выбора, которую провозгласил и которой в целом придерживался Горбачев внутри страны, на практике вела к эрозии существовавшей политической, экономической, идеологической системы. На международной арене от теорий нового политического мышления и общеевропейского дома Горбачеву скоро пришлось перейти к тяжелым практическим решениям, главным из которых стало согласие Москвы на воссоединение Германии при сохранении ею членства в НАТО. Фактически все важнейшие внутри– и внешнеполитические шаги, подготовившие демонтаж СССР, были сделаны в течение всего двух лет – с 1988 по 1990 год.

Оппоненты обвиняли и продолжают обвинять Горбачева в том, что он «просто» сдал позиции мировой державы вместо того, чтобы завершить «холодную войну» «достойным образом, на основе равенства, без победителей и побежденных». По их мнению, сохранение равенства с Западом было возможно, но эта возможность «была бездарно упущена» 4.

Можно допустить, что конкретные условия конкретных договоренностей в чем-то могли быть более благоприятными для Советского Союза. Теоретически рассуждая, можно было бы выторговать большую материальную компенсацию за ту или иную политическую или стратегическую уступку. Речь, однако, может идти только о непринципиальных вещах. Критики Горбачева предпочитают игнорировать не только реальное соотношение сил в мире на рубеже 1990-х годов, но и динамику развития ситуации внутри Советского Союза. Договоренность о нерасширении НАТО на восток могла бы быть заключена только с таким Советским Союзом, который к моменту начала брожений в ГДР уже прекратил существовать. Брежневу же и Андропову, разумеется, не могла прийти в голову мысль требовать от НАТО обязательства не принимать в свой состав страны Варшавского договора.