Владислав Иноземцев - Как санкции ударят по России

Иначе говоря, первой ошибкой руководителей экономического блока правительства выступает то, что они пытаются применить классические макроэкономические рецепты оживления к неклассической экономике. Проблема в России заключена не в дефиците инвестиционных ресурсов, в поисках которых проводят время наши власти, а в отсутствии рыночно ориентированных компаний, которые могли бы эти инвестиции эффективно «переварить». Эта проблема лежит не на макро-, а скорее на микроуровне, чего мы упорно не хотим замечать и что стало следствием хозяйственной политики последних двух десятилетий. Именно поэтому сегодня в России льют «топливо» в «автомобиль», у которого не работает двигатель.

При этом не составляет труда заметить, что государственные инвестиции в современной России направляются в первую очередь туда, где есть надежда на линейный рост валовых показателей. «Вал» отечественные руководители любят еще с брежневских времен — и этот тренд в полной мере воспринят современными «эффективными менеджерами». Все помнят, как в начале 2000-х годов президент В. Путин провозгласил в качестве ориентира удвоение ВВП, как будто оно может что-то сказать о развитости экономики. Сегодня мы слышим о необходимости «увеличения объема грузоперевозок на восточном полигоне железных дорог на 40 %», словно сам по себе грузооборот способен увеличить национальное богатство; о том, что «мост на Сахалин должен быть построен только потому, что нам нужно показать, что мы способны реализовывать масштабные проекты»; не прекращается финансирование строек, которые, даже будучи законченными, на десятилетия станут обузой государственной казны. При этом, замечу, федеральный центр (осознанно или, быть может, бессознательно) оставил в своем ведении налоги и платежи, которые связаны именно с объемами производства (НДПИ, НДС, экспортные пошлины), но отнюдь не с его эффективностью (налог на прибыль, на доходы физических лиц, на недвижимость, и т. д.). B тех же США, где с технологическими нововведениями дело обстоит немного получше, чем в России, федеральное правительство живет как раз за счет подоходного налога (46,7 % доходов) и налога на прибыль (10,7 %), в то время как аналог НДС — налог с продаж — поступает в казну штатов, а таможенные сборы обеспечивают около 0,1 % поступлений. Поэтому в нормальных экономиках абсолютизируется не рост, а развитие: вывод на рынок новой продукции, победа над отстающими конкурентами, создание новых секторов и отраслей. Более того — новейшие тренды в глобальном хозяйстве свидетельствуют, что ведущими оказываются те отрасли, которым удается постоянно снижать цену на свою продукцию на фоне столь же устойчивого улучшения ее качественных характеристик (компьютерная индустрия, производство средств и оказание услуг связи, разработка программного обеспечения, фармацевтика дженериков); отрасли, которых в современной России попросту не существует. Это должно указывать на совершенно иное отношение к замедлению роста: вместо того, чтобы разгонять безнадежно отставшую экономику, период низкого роста следует использовать для структурной перестройки хозяйства, для новых масштабных технологических заимствований и для переобучения работников. Ha это, замечу, было нацелено большинство программ экономического стимулирования, одобренных в развитых странах в период кризиса 2008–2009 годов — и только в России правительство требовало не увольнять работников и вкачивало средства в потенциальных банкротов, с которыми и сейчас неясно, что следует делать.

Иначе говоря, второй ошибкой наших министров и советников выступает то, что одобряемыми «инвестициями» они не помогают, а мешают качественному развитию экономики, искусственно поддерживая ее примитивную и неконкурентоспособную структуру. B России сегодня не только убивается частный бизнес, финансирующий через собираемые с него налоги государственные монополии, но и демотивируются инновационные предприятия. Вспомним бензиновый кризис 2011 года, когда от нефтяных компаний потребовали полного перехода на стандарт «Евро-3»: кто тогда не добился обновления мощностей и спровоцировал тем самым сокращение поставок? «Роснефть» — та компания, которая сейчас просит (и наверняка получит) самый жирный кусок из Фонда национального благосостояния. И поэтому чем больше будет российское правительство столь талантливо инвестировать, тем иллюзорнее окажутся наши надежды на новые технологические прорывы.

Итак, даже довольно поверхностный обзор деятельности тех, на ком лежит ответственность за перспективы отечественной экономики, образно показывает, что они могут и чего они категорически не хотят. Они могут собрать, «напечатать» или иным способом мобилизовать значительные деньги для того, чтобы демонстративно направить их в «реальный сектор экономики» — и желательно в те его отрасли, которые в наибольшей мере затронуты санкциями и ограничениями. Но они не хотят ни создать в этом «реальном секторе» конкурентоспособные компании, ни дать возможность умереть устаревшим и неэффективным предприятиям и отраслям, ни спровоцировать даже умеренную и давно назревшую структурную безработицу. Они, как и коммунисты образца 1986 года, страстно желают ускорения, но не перестройки. K сожалению, четверть века тому назад мы увидели, каким бывает результат такого курса в эпоху смены технологических укладов и к каким политическим результатам он может привести. И я не вижу причин полагать, что итог очередной «советской» попытки «поднять экономику с колен» в новых условиях окажется хоть сколько-нибудь иным…

Печатается по тексту статьи: Иноземцев Владислав. «Ускорение без перестройки?» // Бизнес-Журнал,2014, октябрь, с. 10–11.

* [1] Авторы — Владислав Иноземцев и Юлия Жучкова. Жучкова, Юлия Владимировна — магистр Отделения международных отношений Томского государственного университета.

Прогнозировать развитие на период, позволяющий войти в жизнь целому новому поколению — задача сложная и неблагодарная. Особенно это относится к России, где за последние полвека можно было наблюдать два долгих этапа политической консервации (с конца 1960-х годов по середину 1980-х и с начала 2000-х по наши дни) и бурное время никем не предсказывавшихся перемен (с 1985 года по середину 1990-x). Стоит также заметить, что российская история демонстрирует постоянную смену времен застоя и потрясений, и всякий раз периоды «стабильности» оказываются ограничены двумя-тремя десятилетиями — что, с учетом ускорения «исторического времени», означает, что новые пертурбации могут ожидать страну уже через пять-семь лет. Все это делает четкий прогноз облика России в 2030 году затруднительным, но мы попробуем изложить его «пессимистическую» и «оптимистическую» версии.