Максим Кантор - Империя наизнанку. Когда закончится путинская Россия

Украина, как всякая малая страна, помещенная внутрь большой страны, являет собой попросту модель большого организма. Сегодня принято утверждение, что Украиной управляет «хунта»; вообще говоря — хунта есть собрание военных, узурпировавших власть армейской силой; греческая хунта или чилийская хунта — наглядные тому примеры.

Конечно, можно термин толковать расширительно, но по отношению к явным штатским этот термин звучит уморительно. Однако если злонамеренный человек применит его по отношению к России, где во власти много генералов и полковников, то станет не до смеха.

Это лишь пример терминологический, но Украина представляет нам наглядно те самые процессы и явления, которые в куда большем масштабе представлены в России.

Украина так и не смогла решить, куда она, собственно, хочет податься — в Европу, которая так манит правами, или назад, в Россию, где есть преимущества общинных договоров. Но разве сама Россия за тридцать лет демонстрировала единую волю в вопросе выбора пути?

Эта нерешительность — типично русская проблема, точнее — проблема не народа России, но русского крепостника, который не хочет расставаться с преимуществами крепостного хозяйства, но досуг предпочитает проводить на Западе, в атмосфере равенства с другими богачами.

Сознание русского барина не может допустить, что у его западного приятеля, такого же, как он, богача, вообще нет рабов — русский крепостник считает, что его западный партнер лукавит: есть же африканские колонии, есть латиноамериканские гешефты, вот Ирак разбомбили, Югославию расчленили — у тебя, братец, у самого грехов хватает. Поиск грехов западного богача составляет основу политики русского барина — некоторое неудобство состоит в том, что западный богач грабит дальние страны, а русскому богачу приходится вразумлять свою собственную страну; эту техническую помеху отметил еще Данилевский.

Этот мыслитель, крайне популярный сегодня, сетовал: а кого нам прикажете колонизировать? Чуть что — кричат: не трогайте горцев, этих паладинов свободы!

Ситуация действительно непростая, и за тридцать лет нового решения она не обрела: и равенства нет, и внешних колоний нет, а внутренней колонией может являться только собственный народ; и что с этим прикажете делать?

Приходится говорить одновременно, что украинцы и русские — единый народ и что украинские проблемы русскими не являются, а так не бывает.

Сегодня считается, что Беловежские соглашения — недоразумение; и если принять это рассуждение, то никакого украинского государства нет, есть смута в братской стране, вдохновляемая извне.

Над армией Украины смеются: разве это армия; и политиков на Украине нет — только марионетки. Украина — заложница глобальной распри; в моде геополитика, говорят о противоречиях Атлантической цивилизации и Евразии. Но если противник ясен и этот противник не Украина — почему же не воевать с реальным врагом? Решать распрю с большим противником избиением младшего брата — занятие малопочтенное. Бей своих, чтобы чужие боялись, — это логика русского крепостничества, и от нее никуда не убежать.

Точно так же обстоит и с проблемой украинского фашизма. Лозунги так называемого «Правого сектора» — националистические, имя Степана Бандеры — нарицательное. Но ни премьер-министр Украины, ни президент не исповедуют фашистской программы; подавляющая масса населения — тем более; «Правый сектор», сколь бы ни был он ужасен, не представляет всю страну. Применен прием отождествления, согласно которому сегодняшние экстремисты, последователи Бандеры (мифологического сегодня персонажа), оказываются виновными в Волынской резне и в сотрудничестве с Гитлером.

Но теперь поверните это же рассуждение — по отношению к России. Сегодня в России многие граждане с пониманием относятся к роли Сталина, победившего в войне. Однако обвинить современного сталиниста в создании лагерей на Магадане было бы неточным.

Поэтому когда поперек карты Украины рисуют свастику, то этот жест имеет скорее декоративный, театральный характер. Обобщениями такого рода добиваются головокружительного эффекта: русские патриоты верят, что вступили в бой с гитлеровцами, а украинские патриоты полагают, что противостоят вертухаям из ГУЛАГа. И то и другое — эффект театральной постановки; сколь бы ни были страшны проявления сегодняшнего национализма, они не идентичны гитлеровскому нацизму.

Но стоит сказать, что исторический генезис важен для трактовки сегодняшнего дня — и тогда в рассуждение неизбежно будет включен и голодомор, и переселение крымских татар из Крыма.

Увы, воссоздать малыми средствами атмосферу великой войны невозможно; разворошить весь исторический муравейник страшно, а использовать локальную декорацию трудно. Достигнут пафос Второй мировой войны в конфликте с теми, кого в первых строках определили как часть собственного народа; хорошо ли это?

Но и этим не исчерпывается проблема малой модели общества — внутри общества большого. Национализм — это зараза: единожды возникнув, национализм распространяется как вирус, и вот уже те, кто недоволен проявлением национализма в украинцах, именуют последних «украми» и «еврохохлами», и это еще самые мягкие из эпитетов.

Сегодня принято рассуждение, будто фашизм украинский — это данность, а фашизма великорусского не может быть по определению. Это рассуждение оптимистично, поскольку нет практически нации, избежавшей фашизма. Странность сегодняшней ситуации в том, что ряды русских борцов с украинским фашизмом возглавляют Лимонов, Дугин и представители газеты «Завтра», и ассоциировать антифашизм с ними невозможно.

Но и это еще не все, эффект отражений достигает кульминации, когда речь заходит о социализме и общественном договоре. Восстания юго-востока Украины, возникшие стихийно, Россией одобрены; поддержан их социалистический аспект. Во многих изданиях сегодня говорят о пересмотре грабительской приватизации, о самосознании рабочих, о свержении режима украинских олигархов.

Здесь возникает странная ситуация: данные социалистические протесты не могут вылиться в реальную социалистическую действительность, поскольку присоединение к капиталистической России сулит рабочим просто смену хозяина, и только. Происходит квазисоциалистическая революция, на юго-востоке Украины явлен своего рода колониальный социализм, встроенный в капиталистическое имперское общество. Никто не отменил капиталистического характера производства, более того, госмонополии собираемой империи представляют таковое еще ярче, нежели отдельные олигархи.