Максим Кантор - Империя наизнанку. Когда закончится путинская Россия

Сегодняшняя атака России (в рекламе событий говорится так: «Россия встала с колен») — имеет целью не Украину; Россия мстит Западу за двадцать пять лет иллюзий; так второгодник мстит учителю за то, что не понял учебник. Здесь критично важен вот какой момент, и прошу вас обратить внимание на следующую фразу: учитель отнюдь не всегда получает от ученика то, чему он ученика научил. Россия училась разумному абсолютизму у Гегеля, но российское крепостное право не схоже с гегелевским историческим детерминизмом.

Россия училась республиканскому и социалистическому духу у Маркса, однако российское издание коммунизма перечеркнуло все гуманистические основания «Капитала». Противоречия русского социализма — они не имеют ничего общего с марксовыми противоречиями.

Так случилось и сегодня: Россия брала уроки демократии — у философии постмодернизма, у релятивисткой философии. Учителя были не лучшего качества, и сегодняшнее восстание России против демократических иллюзий — проходит в полном соответствии с заветами релятивизма: нет ничего окончательного. Однако Россия добавила в релятивизм современного западного дискурса столько собственного произвола, что Европа ахнула. Релятивизм — это же не произвол! Релятивизмом Европа вооружилась, чтобы уберечься от тираний!

Однако на почве России из релятивизма родился именно тиранический произвол. Отдали Крым — забрали Крым, отпустили республику прочь от метрополии — потом взяли республику обратно. Сначала отказались от идеи Lebensraum(жизненного пространства), земли раздали былым колониям (союзным республикам); верили в демократию, верили в то, что все равны. Но оказалось, что равенства нет, рынок уничтожил равенство и братство; ну так что же? Философия релятивизма подготовила нас к тому, что нет окончательных императивов: да, вчера хотели демократии, а сегодня опять хотим быть империей.

Знаете ли вы, месье, кто резвее прочих поддерживает оккупацию Украины? Российские нувориши, гламурные журналы, ворюги, бежавшие в Лондон. Именно они громче российского правительства кричат о том, что Украина стала предателем «русского мира». И народ, ограбленный этими вот ворюгами народ, мстит вовсе не отечественному ворью и гебью — но мстит соседней стране, мстит Западу. И в этом вовсе нет противоречия.

Жизнь населения не стала лучше оттого, что от несостоявшейся республики Россия повернулась к империи, но старый добрый рецепт «пушки вместо масла» верен и поныне — люди почувствовали, что их освободили от необходимости притворяться. Мы хотим того же, чего и прежде — свободы, просто сегодня мы понимаем свободу иначе; хотим твердой руки и больших территорий. Желаем свободы и насилия одновременно. Желаем произвола как высшей стадии освобождения. И это сочетается совершенно естественно.

Максим, разрешите мне в свою очередь показать, как и что происходит в Европе сегодня. Великий гигантский рынок — великий и в то же время ужасный, основанный на соглашениях Америки и Европы, рынок, в котором культура, идеи, писатели, люди, свобода значат гораздо меньше, нежели свободное движение товаров, перемещение денег или рабочей силы.

Рынок? Нет — это, скорее, место, проклятое Богом, обреченное на смерть. Это место, обреченное на гражданскую войну, и особенно в центральных странах, таких как Франция и Великобритания. Война идет между европейцами и мусульманами, между иммигрантами и коренными христианами, причем сторонами манипулирует глобальный капитализм, который более не нуждается в нациях и культурах вовсе, — я имею в виду, не нуждается в той культуре, которую мы называем христианской.

Ислам против христианства? Нет, так сказать было бы неверно. И исламизм, и христианство лишь статисты в этой борьбе, их столкновение — тень подлинной войны, ведущейся за наиболее эффективный метод управления рынками, за внедрение капитализма в страны, задыхающиеся от избытка безработных; я имею в виду прежде всего страны Южной Европы, католические страны.

Дикая иммиграция, огромное количество безработных, циничное разрушение всего, что является нашим христианским наследием, и забвение самих себя, забвение всех инстинктов, помимо основного: потребности стать маленьким буржуа. Скажите, можно так существовать?

Терроризм — это и есть ответ на возможность такого существования; и это вот и есть новая цивилизация.

Эта цивилизация противоречит всему тому, чему меня обучали честные христиане, — а я вырос христианином. Тот традиционный путь, который прошел в своем образовании я, считается сегодня ошибкой, а я считаюсь реакционером, или, если угодно, фашистом, — этот термин во Франции используют, чтобы определить тех, кто не согласен с глобальным проектом блистательной новой эры, проектом «нового бравого мира».

Французское культурное лобби, пресса, обладающая силой манипулировать, управляются лжецами (мы их иногда называем «левая икра» или «добрые души»), и у них у всех имеются родственники на Востоке и даже в странах исламского фундаментализма.

Это гибкие люди. Возможно, Франция и является той страной, в которой сила культуры является реальной силой, согласно видению Грамши. И вот как эта сила действует.

«Культура» — это имя сегодня присвоено коррумпированной демократией, тем институтом, который Деррида называл спектаклем, а Бодрияр — симулякром.

Я бы употребил более резкое слово: мы живем в порнографической цивилизации, сексуальный аспект экстраполируется. Отклонения от нормы становятся нормой, эксгибиционизм в культуре делается привлекательным, и не только в культуре. Я говорю не о кино — в политике, образовании, развлечениях, в культе тела, заслоняющем духовное развитие, в потере традиции и привязанности к одному мигу, в этике — словом, порнография везде.

Современная цивилизация, как сказал Бернанос, это заговор против духовной жизни.

Когда я гляжу на французское население, то чувствую себя иностранцем в моей собственной стране. Более того, я совершенно одинок, выброшен с культурной территории — устранен именно за то, что осмелился критиковать культурное лобби, властную культурную коррупцию; я осмелился указать на то, что глобальный капитализм убивает национальную культуру (вот вам пример: последний Нобелевский лауреат, ле Клезио, — это самый политически корректный и наиболее пустой писатель, какого можно только представить).

Прошу прощения, что приходится говорить обо мне самом, но утверждаю, что я — одна из жертв тоталитаризма нового типа, или фашизма, если вам нравится больше это слово, — но учтите, что это именно меня обвиняют в том, что я фашист: я был подвергнут остракизму и сто двадцать писателей подписали письмо, в котором говорится, что я фашист.