Роман Носиков - Россия будет воевать

Поговорим лучше о том, что нас касается. О нашем русском патриотизме, о том, что это такое, откуда берется и нужен ли он вообще и зачем.

Патриотизм есть осознание естественной связи человека с Родиной. Осознание наличия этой связи и выражение этой связи в любви.

Именно в этой формуле и заключается причина конфликта. Достаточно большая, для того чтобы быть заметной, группа людей отрицает наличие этой связи и нормальность выражения этой связи в любви.

Аргумент их прост: а с какой, собственно, стати я буду любить и чувствовать себя связанным с незнакомыми мне людьми и территорией?

Чтобы опровергать такие аргументы, претендующие на якобы трезвость и рациональность, нужно понимать, в чем заключается эта самая связь, как она возникает и какие у нее последствия.

Для чего человеку народ? Для чего человеку Родина?

Это очень трудные для некоторых вопросы. Для некоторых несчастных — и вовсе неразрешимые.

Я помню, как возникло целое православное движение «уранополитизма», отрицающее патриотизм, национализм и прочие привязанности земные, как мешающие человеку осознавать себя гражданином Царствия Небесного. Я помню, как эти люди, отряхнувшие прах Отечества с ног своих и воспарившие над нами, остро наслаждались осознанием своей праведности, чистоты и незамутненности своей веры. И я отчетливо помню, как моментально после знакомства с этой идеей увидел за ней ухмылку Сатаны. Какая роскошь — разучить человека любить, уверяя его, что всякая любовь, кроме любви к Богу, есть измена ему. И как можно было попасться в эту ловушку, когда любовь к Родине, народу и людям проходит сквозь всю Библию.

Но мы отвлеклись. Так зачем же человеку народ и Родина? Зачем?

Перед ответом на эти вопросы я еще раз напомню, что говорю только о русском патриотизме.

Так вот, мой вариант ответа на этот вопрос таков: народ и Родина (русский народ и Россия) нужны человеку (русскому), чтобы быть полноценным. Не в утилитарно-медицинском смысле, а в возвышенном, как в пушкинском «Пророке», персонаж которого понял, что он видит, слышит и говорит, только тогда, когда его коснулся Бог.

Так вот: Господу нет нужды касаться каждого из нас непосредственно, превращая в пророков. У нас есть наш народ, который создал то, чего не может сделать семья, чего не может сделать община, чего тем более не может сделать один человек, — уникальную, высокую, сложную, богатую культуру.

Культуру, в которой мы обитаем с детства, впитываем в себя, живем в ней, любим, ненавидим, прощаем, убиваем, щадим, дружим, работаем. Культуру, которую мы передаем и совершенствуем, как часть народа. Культура, которую мы получили от тех, кого уже нет, и отдадим тем, кто еще не родился, замыкая единство мертвых, живых и еще не родившихся, что и является народом. Культура — это не понимание различий между салатной вилкой и вилкой для рыбы. Точнее — не только и не столько это. Культура — это понимание добра и зла. Того, что должно быть и хорошо весьма, и того, что зло, и до́лжно приложить все силы, чтобы этого не было.

Это Пушкин, это русские народные сказки, Чайковский и Толстой, Эйзенштейн и Даниил Заточник, Нестор и Карамзин, Сергий Радонежский и Серафим Саровский, Сталин и ты, читатель, Маяковский и Гумилев, Есенин и Блок, Лука Войно-Ясенецкий и Иван Павлов, Достоевский и Каверин, Крапивин и Ефремов, Глинка и Гоголь, Ломоносов и Менделеев, Суворов и Гагарин, Королев и Жуков, Крузенштерн и Курчатов, Лисянский и Беллинсгаузен, Ермак и Дмитрий Донской, Евпатий Коловрат и псковские десантники.

Нет им (вернее, нам) числа и счета. Нет им иного вместилища, кроме как вместилища под названием «русский народ». Все остальное — треснуло бы и развалилось. Нет им ни предка, ни наследника, кроме русского народа. Это наследие неподъемно для тех, кто не мы.

Знать, что это все и есть ты, и поступать соответственно — и значит быть русским патриотом: видеть, слышать, чувствовать, знать, говорить.

Быть им не всегда просто, потому что приходится соответствовать предназначенью. Быть не Швейком, а одним из 28 панфиловцев. Быть не хитрым портняжкой, а Ильей Муромцем. Иногда — не Мазепой, а Карбышевым.

Возможность и обязанность быть такими нам дает наша русская культура, язык, вера, этика, история.

Это такой облачный сервис, из которого мы загружаем самих себя такими, какими мы нам нужны, чтобы быть сейчас.

Россия создает нас такими, какие мы есть. Возможно, у кого-то есть причины быть недовольными, но не у меня и не у большинства моих соотечественников. Мы прекрасно осознаем, как нам повезло, какое это счастье — быть русским. Вероятно, Александру Невзорову или еще какому Артемию Кивовичу хочется предъявить претензии. Мы их понимаем, но помочь не можем.

Родина — это колыбель русского народа, которая воспроизводит его и длит в истории, позволяя развивать и передавать культуру. Государство — это механизм обеспечения выживаемости народа и Родины, отстаивания их интересов.

Таким образом, сопереживание народной жизни, осознание своей связи с Родиной — это норма. Это — нормальное свойство здорового человека. Неспособность же к этому — не рациональность, не трезвомыслие, не что-то там еще, а патология. Эмоциональная тупость, слепость и ограниченность. Это инвалидность.

Да, с помощью патриотизма можно манипулировать людьми. Можно создавать иллюзии угроз, фантомы интересов, можно принуждать и наживаться.

Это ничем не отличается от действий похитителей детей, ожидающих выкупа, мошенников, звонящих на телефоны и предлагающих БАДы по ценам живой воды.

Но это не значит, что человеку нужно перестать хотеть быть здоровым, а детей не нужно любить.

Это значит, что нужно учиться и уметь отличать настоящее от нестоящего, незабудку от дерьма, любовь от секса, мечту от вожделения.

И тогда все будет хорошо.

15 мая 2014

Правда в том, что мы не понимаем украинцев. Я имею в виду не тех украинцев, который просто живут на Украине, точнее на территории, которая когда-то была Украиной, а украинцев настоящих — свидомых украинских патриотов.

Мы их не понимаем совершенно.

Мы разговариваем с ними не на разных языках — украинский и русский похожи как две капли воды, мы говорим на разных сознаниях.

Мы разные до смешного.

Помните мегабородатый анекдот про двух товарищей, которые решили в москалей пострелять?

— А если они нас?

— А нас за шо?

Смешно же?

Ну как это человек может не понимать, «за шо» в него будут стрелять, если он сам начал стрелять в другого? Как это взрослый человек может не понимать, что такое адекватный ответ? Что стрелять в людей — плохо? Что москали — люди? Конечно, не может. Поэтому и смешно. Смешно же?