Сергей Кара-Мурза - Кремль. Отчет перед народом

Но такими уколами дело не ограничивается. Война – это дезинтеграция противника во всех измерениях. Первым делом воздействуют на связи, а не на внутренне сплоченные элементы систем. Так на фронте слабые места – стыки и фланги, то есть участки, где части связаны друг с другом. В больших кампаниях бьют типам связей. Из экономии, конечно, стараются ослабить или разорвать связи, играющие критическую роль, а дальше возникший кризис рвет и калечит остальные связи сам.

Для нас главные системы – это страны и народы (можно сказать, что это ипостаси одной системы). Мы пережили дезинтеграцию СССР и наблюдаем вялотекущую дезинтеграцию РФ. Процесс у нас перед глазами, можем учиться. Без этого знания не собрать страну и народ…

Расчленение страны – всегда бедствие для ее жителей (радуются только отщепенцы и мародеры). Нас стараются убедить, что это произошло самопроизвольно, говорят: «распад СССР». Это обман или ошибка, речь идет о развале, об активной программе дезинтеграции. Даже размолоть камень – требуется много усилий, а сложные «живые» системы скреплены комплексом связей с огромным разнообразием. Довольно легко перечислить примерно сотню типов таких связей, а для простоты объединить их примерно в десяток «пучков».

Пройдя мысленно по их перечню, мы и увидим программу дезинтеграции. Это полезно сделать, чтобы договориться о том, какие связи надо защищать, укреплять, восстанавливать, какие надо строить заново и по-другому, какие в новой реальности никуда не годятся, так что остатки их надо обрезать и зачистить. Опыт разрушения систем дает колоссальное знание, и раз уж над нами такой жестокий эксперимент история поставила, надо из него выжать максимум информации.

Разрушение каждого пучка связей – особая программа и особая тема. Здесь просто назовем некоторые из них. Важнейший пучок связей создает государство – едиными законами, общим языком и идеологией, своими символами, множеством систем, соединяющих людей и территории (например, армией и школой). Подорвать авторитет государства, подтачивать те связи, которыми оно стягивает страну и народ, – вот первое измерение дезинтеграции.

Страна – географическая целостность. Но для ее поддержания нужны большие системы – транспорта, связи, охраны границ, энергосетей и пр. Вот, например, в 1999 г. морским транспортом в районы Крайнего Севера было завезено в 8 раз меньше грузов, чем в 1991 году (а в 2004 г. в 7,3 раза меньше), – и связность Севера с Россией резко ослабла. Число пассажиров, перевезенных воздушным транспортом, за годы реформы сократилось в РФ в 4 раза. А, например, в аэропорту Вологды за 6 лет реформы количество авиапассажиров упало в 13 раз, а в Йошкар-Оле – в 21 раз. Это – дезинтеграция.

Страна связывается общим образом жизни. Мы же видим, как регионы «расслаиваются» по доходам, по типу потребления людей, по доступу к образованию и культуре. Они растаскиваются реформой, теряют единый цивилизационный облик. Это – дезинтеграция.

Во всем этом нет ничего естественного и ничего мистического. Это нормальная работа геополитиков и системотехников. Если мы будем апатично наблюдать за их манипуляциями, то свою работу они доведут до конца. Сами собой разорванные связи не срастутся. Тут нужны знания, воля и действие.

Возможна ли воссоединение (реинтеграция) исторической России? Расчленение Российской империи в результате Февральской революции 1917 г. было краткосрочным. В ходе Гражданской войны она была опять собрана почти на той же территории (не считая Польши и Финляндии, которые входили в империю условно). В 1939 г. были возвращены и потерянные в 1917–1920 гг. западные земли.

Такое быстрое воссоединение расчлененных частей страны можно назвать реинтеграцией. Части срослись по линиям разрыва – разделенные поверхности еще не «окислились». Сейчас врачи могут даже пришить отрезанную пилой руку – если ее сразу положить в лед и поскорее доставить к хирургу.

Конечно, реинтеграция России в образе СССР происходила с обновлением многих систем, при общем подъеме и наличии принятого большинством населения и народов общего национального проекта. Имелся манящий образ будущего и вера в его достижимость. Опыт нейтрализации национализма этнических элит и очень быстрой реинтеграции страны в виде СССР считается блестящим достижением советской доктрины государственного строительства. В 90-е годы эти самые этнические элиты очень старались этот опыт опорочить, но под их дудочку плясать не стоит – их цель в том, чтобы подавить интеграционные проекты сегодня.

Подавить эти проекты – сложная задача проектировщиков Нового мирового порядка. Части расчлененной России обнаружили очень сильную тягу к реинтеграции. Мало кто вообще считает РФ «окончательной» конструкцией новой России – скорее, это переходная, промежуточная форма, которая будет где-то наращиваться, а где-то, быть может, и сокращаться. Процессы интеграции, реинтеграции и дезинтеграции продолжаются.

Об этом помалкивают, многих сторон этих процессов мы не видим, многие из них идут странным, неожиданным образом (например, принятие Латвии в ЕС побуждает молодых латышей учить русский язык – в Европе больше ценятся специалисты, воспитанные в большой культуре, а не люди из небольшого этноса с плохим знанием английского).

В какой же мере возможна реинтеграция – сращивание разорванных связей? В начале 90-х годов многие надеялись на такой ход событий. Старики в Таджикистане многозначительно предсказывали, что «СССР будет восстановлен через 7 лет», в Москве собирались съезды «Союза советских граждан». Но это не удалось. Силы дезинтеграции были намного, несоизмеримо мощнее. Срастись обрубкам не давали этнические элиты, дорвавшиеся до богатств «независимых» государств (прежде всего в самой РФ), местные этнократические кланы, заинтересованные в разрушении всех целостностей и в изоляции своих новых феодальных владений, всякие заокеанские «друзья» вроде Бжезинского и Мадлен Олбрайт.

Этнократия – это власть, господство элиты какого-либо этноса (народа, нации) над другими народами страны. Поначалу, в Древней Греции, слова демократия и этнократия означали одно и то же – власть народа, племени. Потом этнократия стала означать власть части народа, обладающего особыми этническими признаками, при ущемлении власти представителей иных этносов – племен, родов. Этнократия – всегда неравенство политических прав разных народов, привилегия одних и дискриминация других.

Этнократия может быть жесткой – вплоть до геноцида и этнических чисток или апартеида. Если не говорить об острых кризисах (как в Югославии или Бурунди), то примерами жесткой этнократии были в разные периоды своей истории США, ЮАР, Германия, Англия, не говоря о колониальных империях. Сейчас к жестким этнократиям относится Израиль, чуть помягче – Молдавия, Латвия и Эстония.