Владимир Ленин - ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ. Том 2

Приведённые данные достаточно опровергают попытки составителей «Очерка» противопоставить принципиально «кустарную форму производства» – «капиталистической», – рассуждение, повторяющее традиционные предрассудки всех российских народников с гг. В. В. и Н. -оном во главе. «Основное различие» между этими двумя формами пермские народники полагают в том, что в первой «труду принадлежат орудия и материалы производства и вместе с тем все результаты труда в виде продуктов производства» (с. 3). Мы теперь уже можем совершенно определённо констатировать, что это – фальшь. Даже если мы включим в число кустарей и ремесленников, всё-таки большая часть «кустарей» не подходит под эти условия: не подходят, во-1-х, наёмные рабочие, а их 25,3%; не подходят, во-2-х, семьяне, работающие на скупщиков, ибо ни материалы производства, ни результаты труда им не принадлежат и они получают лишь задельную плату; таких 20,8%; не подходят, в-3-х, семьяне 1-ой и 2-ой подгруппы, держащие наёмных рабочих, ибо им принадлежат «результаты» не одного только своего труда. Таких, вероятно, около 10% (из 6645 заведений 1-ой и 2-ой подгруппы 1691, т. е. 25,4% держит наёмных рабочих; в 1691 заведении, вероятно, не менее 2000 семьян). Итого вот уже 25,3% + 20,8% + 10% = 56,1% «кустарей», т. е. более половины не подходят под эти условия. Другими словами, даже в такой глухой и отсталой в хозяйственном отношении губернии, как Пермская, уже теперь преобладает «кустарь», либо нанимающийся внаймы, либо нанимающий других, либо эксплуатирующий, либо эксплуатируемый. Но гораздо правильнее для такого расчёта исключить ремесло и взять одно товарное производство. Ремесло – настолько архаическая форма промышленности, что даже среди отечественных народников, не раз изрекавших, что отсталость есть счастье России (à la [255]гг. В. В., Южаков и К°), не находилось человека, который бы открыто и прямо решился защищать её и выставлять «залогом» своих идеалов. В Пермской губернии ремесло ещё очень развито, сравнительно с центральной Россией: достаточно сослаться на такой промысел, как синильный (или красильный). Это – исключительно ремесленное окрашивание домашних тканей крестьян, которые в менее захолустных местах России давно уже уступили место фабричным ситцам. Но и в Пермской губернии ремесло оттеснено уже далеко на второй план: даже в сельской промышленности только 29,5%, т. е. менее трети, принадлежат к ремесленникам. Исключая же ремесленников, мы получаем 14 401 работающих на рынок; из них 29,3% наёмных рабочих, да 29,5% семьян, работающих на скупщиков, т. е. 58,8% зависимых «кустарей», да процентов 7–8 хозяйчиков с наёмными рабочими, т. е. всего около 66%, две трети «кустарей», имеющих два основных сходства, а не различия с капитализмом, именно: во-1-х, они все товаропроизводители, а капитализм есть лишь развитое до конца товарное хозяйство; во-2-х, из них большая часть стоит в свойственных капитализму отношениях купли-продажи рабочей силы. Составители «Очерка» усиливаются уверить читателя, что наёмный труд в «кустарном» производстве имеет особое значение и объясняется, будто бы, «уважительными» причинами; мы рассмотрим в своём месте (§ VII) эти уверения и приводимые ими примеры. Здесь же достаточно констатировать, что там, где господствует товарное производство и наёмный труд употребляется не случайно, а систематически, налицо есть все признаки капитализма. Можно говорить о его неразвитости, зачаточности, об особых формах его, но полагать «основное различие» между тем, что на деле обнаруживает основное сходство, значит извращать действительность.

Отметим, кстати, ещё одно извращение. На стр. 5-ой в «Очерке» говорится, что «произведения кустаря… приготовляются из материалов, приобретаемых главным образом на месте же». Как раз по этому пункту имеются в «Очерке» данные для проверки, именно сопоставление того, как распределяются по уездам губернии кустари, обрабатывающие животные продукты, сравнительно с продуктами скотоводства и земледелия; кустари, обрабатывающие растительные продукты, сравнительно с распределением леса; кустари, обрабатывающие металлы, сравнительно с распределением чугуна и железа, добываемого в губернии. Оказывается из этого сопоставления, что по обработке животных продуктов в трёх уездах сосредоточено 68,9% кустарей этого рода, между тем как голов скота в этих же уездах только 25,1%, а десятин посева только 29,5%, т. е. оказывается как раз обратное, и в «Очерке» тут же констатируется, что

«высокая степень развития производств, основанных на переработке животных продуктов, обеспечивается главным образом ввозным сырьём, напр., в Кунгурском и Екатеринбургском уездах – сырыми кожами, обрабатываемыми местными кожевенными заводами и кустарными кожевнями, откуда собственно и получается материал для чеботарного производства, – главнейшего из кустарных промыслов этих уездов» (24–25).

Кустарничество основано здесь, след., не только на крупных оборотах местных капиталистов по торговле кожами, но и на приобретении от заводчиков полуфабриката, т. е. кустарничество явилось результатом, придатком развитого товарного обращения и капиталистических кожевенных заведений.

«В Шадринском уезде ввозным сырьём является шерсть, дающая материал для главного промысла уезда – пимокатного».

Далее, по обработке растительных продуктов 61,3% кустарей сосредоточено в 4-х уездах. Между тем в этих же 4-х уездах всего 20,7% общего в губернии количества десятин леса. Наоборот, в 2-х уездах, в которых сосредоточено 51,7% леса, находится всего 2,6% кустарей, обрабатывающих растительные продукты (с. 25), т. е. и здесь оказывается как раз обратное, и здесь «Очерк» констатирует, что сырьё – ввозное (с. 26) [256]. Мы наблюдаем, след., весьма интересный факт, что развитию кустарных промыслов предшествует (являясь условием этого развития) пустившее уже глубокие корни товарное обращение. Это обстоятельство весьма важно, ибо оно, во-1-х, указывает, как давно уже сложилось товарное хозяйство, в котором кустарничество является лишь одним из членов, и как нелепо поэтому изображать нашу кустарную промышленность в виде какой-то tabula rasa [257], которая будто бы «может» пойти ещё разными путями. Исследователи сообщают, напр., что пермская «кустарная промышленность по-прежнему отражает на себе влияние тех путей сообщения, которые определяли торгово-промышленную физиономию края не только в дожелезнодорожную, но даже и в дореформенную эпоху» (с. 39). Действительно, город Кунгур был узлом путей сообщения в Доуралье: через него идёт сибирский тракт, связывающий Кунгур с Екатеринбургом, а ветвями и с Шадринском; через Кунгур же идёт другой коммерческий тракт – гороблагодатский, соединяющий Кунгур с Осой. Наконец, бирский тракт соединяет Кунгур с Красноуфимском.