Ганс-Петер Мартин - Западня глобализации: атака на процветание и демократию

Дерегулирование в сочетании с манией эффективности ведет к самоуничтожению. Тем не менее большинство экспертов из ведущих учреждений мировой экономики, будь то ОЭСР, Всемирный банк или МВФ, продолжают призывать к всемирной интеграции. Их оптимистические заверения уже сейчас можно поставить под сомнение, взглянув на проблемы, выходящие на первый план в высокоразвитых странах, но они по-прежнему единодушно заявляют, что рынок с открытыми границами указывает «третьему миру» выход из бедности и отсталости. «Для многих развивающихся стран глобализация повышает шансы сократить отставание от индустриально развитых стран», — пишут, например, Эрих Гундлах и Питер Нунненкамп из Института мировой экономики в Киле, академического оплота германских неолибералов [269] Die Zeit, 24.5.1996. . А «Франкфуртер альгемайне цайтунг», газета, находящаяся на острие борьбы за освобождение капитала, убеждает, что «только с помощью глобализации 6 млрд человек смогут воспользоваться достижениями, которыми чуть ли не до конца 80-х годов безраздельно распоряжались лишь 600 миллионов жителей старых индустриальных стран». Это сильный аргумент, но верен ли он? В самом ли деле беднякам Юга выгодно уменьшение благосостояния Севера?

Он молча сидит там, сложив руки между колен и плотно сжав губы. Хесус Гонсалес никогда не думал, что ему уготована такая участь. Он долгие годы вкалывал до седьмого пота, прежде чем стал электротехником, и, в конце концов, нашел хорошую и, казалось, надежную работу с регулярным жалованьем в процветающей мексиканской автомобильной промышленности. На фабрике, где он работал, собирались амортизаторы для мексиканских мотоциклов и тракторов, и ничто, казалось, не предвещало беды. Но внезапно все рухнуло: сначала песо, затем торговля и, наконец, национальная экономика. Его фирма обанкротилась. Теперь этот тридцатилетний отец семейства проводит дни на тротуаре шумной авениды Сан-Хосе в центре Мехико. Он сидит на жестяном ящике и рекламирует себя с помощью куска картона, на котором неразборчиво написано слово «electricista [270] Электротехник, электромонтер (исп). — Прим. ред. ». Он надеется получить случайную работу, но на лучшие времена больше не рассчитывает. Этот кризис, говорит он, «продлится намного дольше, чем мы думали».

Для Мексики 1996 года случай с Хесусом Гонсалесом вполне типичен. Каждый второй мексиканец трудоспособного возраста или безработный, или перебивается поденным трудом в теневой экономике. Вот уже полтора года совокупный продукт на душу населения неуклонно снижается. Страну сотрясают политические волнения, забастовки и крестьянские восстания. Это совсем не то, что планировали правительство и его советники из США. Десять лет три сменявшие друг друга президента послушно выполняли все предписания Всемирного банка, Международного валютного фонда и правительства Соединенных Штатов. Они приватизировали бóльшую часть государственной промышленности, сняли все ограничения для иностранных инвесторов, отменили импортные пошлины и открыли страну мировой финансовой системе. В 1993 году Мексика даже заключила с Соединенными Штатами и Канадой Североамериканское соглашение о свободной торговле (NAFTA), предполагавшее полную интеграцию страны в североамериканский рынок в течение десяти лет. Международное сообщество неолибералов нашло в лице Мексики примерного ученика, и в 1994 году клуб богатых стран, видимо, признал это окончательно, приняв ее в ОЭСР.

Поначалу казалось, что все идет по плану. Многочисленные транснациональные корпорации открывали или расширяли в Мексике производственные площади. Объем экспорта ежегодно возрастал на 6%, а внешняя задолженность госбюджета, которая в 1982 году поставила страну на грань катастрофы, начала уменьшаться. Впервые в Мексике стал набирать силу пусть и немногочисленный, но вполне платежеспособный средний класс, который основывал новые компании и платил налоги. Но при всем том «экономическое чудо» приносило реальную выгоду лишь очень незначительной части экономики и населения. Новые, динамично развивавшиеся отрасли химической, электронной и автомобильной промышленности сильно зависели от импорта и создавали сравнительно мало новых рабочих мест. Старая крупная промышленность была выведена из государственного сектора и передана в руки нескольких акционеров-толстосумов. Всего лишь 25 холдингов контролировали корпоративную империю, производившую половину ВНП страны [271] Silvio Bertolami, Kater nach dem Tequilarausch in: Die Weltwoche, 12.1.1995. . В то же время, однако, излишняя открытость по отношению к Соединенным Штатам подвергла основные секторы мексиканской экономики внешней конкуренции. Страну захлестнул поток импортных товаров, и компании средних размеров, специализировавшиеся на трудоемком производстве, были поставлены на колени. В одних только машиностроении и прежде стабильной текстильной промышленности были вынуждены закрыться пятьдесят процентов предприятий. Реальный экономический рост стал отставать от роста населения. Форсированная капитализация сельского хозяйства, которая, как предполагалось, должна была подстегнуть экспорт и помочь справиться с гигантскими конкурентами из США, на практике имела катастрофические последствия. Несколько миллионов сельскохозяйственных рабочих потеряли работу из-за механизации и хлынули в и без того перенаселенные города. Начиная с 1988 года импорт рос в четыре раза быстрее, чем экспорт, наращивая дефицит торгового баланса, который в 1994 году равнялся соответствующему показателю всех остальных латиноамериканских стран вместе взятых [272] Данные из: Anne Huffschmid, Demaskierung auf mexikanisch, in: Blatter fur deutsche und internazionale Politik, 6/1995. . Но к тому времени пути назад у стратегов мексиканского роста уже не было. Для успокоения избирателей и сохранения дешевого импорта правительство удорожало валюту страны за счет высоких процентных ставок. Это не только парализовало местную экономику, но и привлекло в страну свыше 50 млрд долл. в краткосрочных инвестициях из североамериканских фондов. В декабре 1994 года наконец случилось неизбежное: мыльный пузырь лопнул, и произошла девальвация песо. Страшась гнева американских инвесторов и мирового финансового краха, вашингтонский министр финансов Рубин и шеф МВФ Камдессю организовали крупнейший чрезвычайный заем всех времен (см. гл. 3). Это, разумеется, спасло иностранных инвесторов, но ввергло Мексику в экономическую катастрофу. Для того чтобы вернуть доверие международных рынков, президент Эрнесто Седильо распорядился начать следующий раунд шоковой терапии. Реальные процентные ставки в размере свыше 20% и радикальное урезание расходов на общественные нужды привели к тяжелейшему экономическому спаду за последние 60 лет. В течение нескольких месяцев 15 000 компаний обанкротились, около 3 миллионов человек потеряли работу, и покупательная способность населения уменьшилась по крайней мере на треть [273] Newsweek, 18.3.1996. .