Андрей Васильченко - «Евросоюз» Гитлера

Этот лекционный вечер был не просто университетским событием, а пропагандистским мероприятием, что подчеркивалось не только местом его проведения (пивная) и предписанным специальным циркуляром ношением униформы, но и присутствием официальных лиц, как по линии партии, так и по линии государства. Перед началом вечера Хальштейн подал ректору университета Ростока специальную справку, в которой говорилось: «Сегодня состоится доклад на тему „Правосубъектность Великогерманского рейх империи“ меня как ученого, чья научная работа, с одной стороны, была сосредоточена на сравнительном анализе европейских правовых систем.

С другой стороны, активно участвуя в деятельности Академии германского права, я исключительно хорошо знаком с правовыми и политическими целями Третьего рейха. Таким образом, меня пригласили сделать заявление с позиции юридической науки касательно слияния новых немецких территорий со „старой империей“».

Поскольку очевидно, что к указанному моменту Хальштейн уже занимался (хотя бы отчасти) разработкой «европейского проекта», представляются в высшей мере интересными некоторые из отрывков его выступления. Перед правозащитником стоят три задачи: он должен знать закон, применять его и развивать его далее. Наиболее важной из этих задач является третья, потому что все, что мы делаем, регулируется законом развития. Нам следует обратить внимание не только на существующие законы, но и в особенности на законотворчество будущего. Задача нашей правовой политики состоит не только в поддержке существующего, но и в создании лучшего порядка. Я должен пояснить, почему именно правозащитник призван справиться с этой задачей. Руководство государства обладает безусловной и окончательной властью при принятии всех решений, относящихся к созданию такого сообщества.

Нужны ли руководству государства юристы для выполнения этой политической задачи? Отдельный юрист может захотеть рассматривать этот вопрос с профессиональной и психологической точки зрения, что вполне понятно. Юристы обычно заняты всю свою жизнь, регулируя и контролируя движение общества в сфере, строго ограниченной тысячами параграфов законов, занятые повседневными заботами вроде „латания заборов“ и „чистки канав“. Таким образом, юристы почувствуют сильный соблазн отклониться от освободительного действия законотворчества, это вызов мужеству, которым характеризуется каждое продвижение по незнакомой территории. Они с радостью будут приветствовать возможность стать либо частью грандиозного масштабного планирования – либо будут просто возделывать свой скромный (юридический) садик, оставленный их заботам».

Если не знать, что автор этих слов в будущем станет юридическим основателем Европейского союза, то они могли бы показаться на первый взгляд набором банальных юридических максим. Далее Хальштейн заявлял: «При этом причина, по которой на правозащитника возлагается такая „архитектурная“ задача возникает из „нужд и потребностей“ сообщества. Создание этой новой правовой политики требует поддержки юристов, которые стоят во главе области применения права, знают законодательство и правила законотворчества, поскольку очевидно, что необходимо иметь представление о „хорошем“, чтобы суметь найти то, что „лучше“. убежден, однако, что этому призыву к созданию нового законодательства следует дать более глубокое обоснование. Я считаю, что оно должно происходить из самой природы указаний, отдаваемых народом правозащитнику. В силу закона природы, присущего профессии правозащитника, он в конечном счете должен быть ответственным архитектором права. Отношения между правозащитником и правом сегодня отличаются от «правового позитивизма“ конца XIX века, являвшегося превалирующим мнением до начала века– Создание нового права является единственной задачей законодателей, и роль судьи ограничена согласованием – подчинением – „жизненных фактов“ с фактами, определенными законом. Он пытается освободить закон от случайностей и выявляет укрепляющую систему права, которая привязывает правовые последствия к случайному событию.

Все ветви правовой деятельности являются частью очищения: научная теория права, выводы которой сводятся к предложению решений для применения на практике, ежедневная работа фронтовых офицеров [!] права, которые становятся заступниками оскорбленного правосознания [!] а также судья, который своим решением окончательно удостоверяет требования права. Все эти элементы преобразуют закон в педантичную непрерывную борьбу, во время которой люди всегда должны помнить о законе. Истинная природа законной конституции людей может быть понята лишь теми наблюдателями, которые не только смотрят на законы, но и учитывают интенсивную синергию всех этих сил. Этот „повсеместно практикуемый метод“ следует использовать, когда станет необходима полная модернизация всей правовой системы, превышающая возможности текущих модификаций. Это еще более справедливо, когда полный переворот правовой системы революционного масштаба требует использования всех имеющихся сил».

И далее: «Сегодня мы видим, что всё сообщество правозащитников – всех представителей профессии юристов, если угодно – принимают участие в выполнении колоссальной задачи народной модернизации права. Правда в том, что ни один закон не вмещает всю возможную жизни и в том, что любая формализация юридических фактов может быть лишь попыткой выделить типовые основы для принятия решения. Таким образом, как известно с давних времен, логика юриста обязательно должна быть аналогичной. Самой выдающейся чертой сегодняшнего правового государства навсегда останется тотальная правовая политика. Это означает беспрецедентно широкий и глубокий переворот устаревшей правовой системы в ее самых отдаленных уголках. Результат этого обновления охарактеризует культурное лицо новой эпохи. В прошлом этот процесс был событием в обычных границах и относился к внутренним делам небольшой Германии. Эпохальные события, однако, представляют этот процесс в совершенно новом свете. Все внутренние проблемы, все внутренние задачи затмевает величие присоединения, они будут ликвидированы поразительными импульсами, которые правовая политика получит от возвращения домой Австрии и Судетской области. Задача уже состоит не просто в обновлении ветхого старого здания, но в постройке нового здания для увеличившейся семьи народов на расширенной территории народов. Вопрос будет такой: действительно ли необходимо возводить только одно здание?»

Если соотнести все эти требования с проектом создания «европейского союза», то получается в высшей мере удручающая картина. Собственно, как запланированный в Третьем рейхе, так и нынешний Европейский союз базировались не на волеизъявлении народов, а на диктате отвлеченных принципов. Хальштейн в 1939 году заявлял: «Это приводит нас непосредственно к первой проблеме правовой политики, вызванной аннексией территорий: почему одна-единственная правовая система должна стать основой Германии? Дело не только в материальном удобстве. Этот Великогерманский рейх во все возрастающей степени становится единым экономическим субъектом. Таким образом, для Великогерманского рейха общая правовая система не является чем-то автоматически появляющимся при создании этого (будущего) рейха, но представляет собой задачу. Простодушный наблюдатель за этой ситуацией мог бы подумать, что выполнить такую задачу проще простого. Может сложиться впечатление, что нужно издать всего одно предписание, а именно о том, что все законы «старой империи» немедленно должны быть введены в действие в Австрии и Судетах. Однако поставленная задача не так проста. Невозможно ввести на такой территории сразу все наши законы, закрепленные на бумаге. Такая стратегия была бы неудачной уже из-за явной ограниченности умственных способностей тех людей, которые должны были бы применять эти законы. Такая попытка могла бы также потерпеть неудачу из-за сложности структуры современного социального порядка. Нельзя просто сменить правовую систему, как платье, которое уже вышло из моды, потому что любое фундаментальное изменение также затрагивает, если так можно сказать, индивидуальность людей.