Андрей Колесников - ООО «Кремль». Трест, который лопнет

1% активных участников в политике – лучшая характеристика системы, страдающей непроходимостью обратной связи и тем самым отравляющей саму себя.

Ей не нужны граждане? Но тогда и граждане не нуждаются в ней. Они рассчитывают только на свои силы, на свои пробивные способности, на взятки в том числе. Несправедливость порождает ответный цинизм. Наверху думают, что безразличие, апатия и конформизм – несущие стены режима. На самом деле это незаконная перепланировка, которая постепенно ведет к обрушению всей конструкции. Трещины уже видны невооруженным глазом.

2013 г.

Новая реальность родилась в России ровно за день до инаугурации президента – два года назад, 6 мая 2012 года.

Дело о массовых беспорядках и насилии в отношении представителей правоохранительных органов, названное позже «болотным делом», стало символом нового срока старого главы государства. И, собственно, базовым содержанием политического курса – жестким, репрессивным ответом на любое проявление оппозиционной и – шире – гражданской активности. Началось это с ужесточения законодательства о митингах, закалилось «законом Димы Яковлева», прошло через горнило законопроектов, еще два года назад казавшихся абсурдными, и отлилось в граните присоединенного Крыма, отчаянной «патриотической» истерии системы «август 1914-го» и в поисках «пятой колонны» под всеми и всяческими фонарями.

Символом старого порядка был Михаил Ходорковский. Символами нового стали молодые люди, проходившие и проходящие по «болотному делу».

При прежнем порядке заложником был представитель старой финансово-политической элиты. При новом – заложниками стали уже рядовые представители низов.

Любые слова в защиту «узников Болотной» были возможны до украинского кризиса. Теперь любую жесткость и жестокость в отношении их спишет Крым. Как когда-то «разговорчики в строю» были возможны до августа 1968-го. После августа 1968-го власть сама себе развязала руки. И, как ныне на «узниках Болотной», тогда для начала показала класс на процессе по делу о вышедших 25 августа на Красную площадь. Только сейчас в количественном отношении дело гораздо более массовое. А страх и конформизм – все те же.

Когда еще все только начиналось, на процессе Синявского – Даниэля в 1966 году, говорилось о «стилистических разногласиях с советской властью». В известном смысле и сейчас разногласия стилистические. Часть «болотных» молодых бунтарей – типичные леваки, примерно такие же, как их французские, немецкие, итальянские, американские предтечи образца 1968 года. Среди них нет никого, кто напоминал бы Ульрику Майнхоф и «Францию Красной армии». И они гораздо менее опасны для власти и уж тем более общественного порядка и безопасности, чем те, например, кто устроил побоище 1 мая 1993 года и давил омоновцев грузовиками.

Тот же самый Сергей Удальцов говорит о том, что он присоединился бы на юго-востоке Украины к «сторонникам федерализации» – абсолютно в той же тональности, что и вице-премьер Дмитрий Рогозин.

Идеологически они по одну сторону баррикады, но стилистически – несовместимы.

Власть, которая сама себе левак и сама себе крайне правый идеолог, не готова делиться монополией на «правильную» идеологию. Ее в большей степени устраивают молодые карьеристы или бездумные персонажи, готовые за пять рублей исполнять роль «патриотов»-энтузиастов, чем бунтари с собственной системой ценностей и готовностью ее отстаивать.

Мировоззрение большинства «узников Болотной» мне лично, например, совсем не близко. Но дело же не в этом, а в том, что выражать его публично запрещено. Государственная власть держит монополию на мнения, а дискуссию ведет, точнее, имитирует – сама с собой. И это уже не дискурс «единственного европейца», а монолог «единственного азиата» – в плохом смысле этого слова.

В результате «узники Болотной», которые идеологически вообще-то выражают мнение большинства, оказываются в меньшинстве.

Будучи леваками, они одновременно демократы и сторонники политической свободы. Власть, будучи на самом деле левой, что подтверждается трогательным ее единством с официозными коммунистами и как бы социалистами, призывающими ввести советск… пардон, российские войска на Украину, авторитарна. И в этом ее принципиальные «стилистические разногласия» с теми, кого судебная система готова закатать на долгие годы в лагеря.

Власть транслирует свое мнение сверху вниз. И подлинное «болото» (не путать с участниками Болотной), у которого нет своего мнения, ретранслирует и распространяет, как круги по воде, позицию начальства как свою собственную. Поэтому, согласно данным Левада-центра, закон об НКО – иностранных агентах поддерживается в пропорции 49 % – за, 20 % – против. Поэтому закон против «гей-пропаганды» поддерживается в пропорции 68 % к 7 %, а закон об оскорблении чувств верующих в пропорции 55 % к 9 %.

Но при этом – и здесь нет противоречия, потому что в головах россиян нередко мирно уживаются вроде бы несовместимые вещи – мотивы власти, затеявшей «болотное дело», большинству более или менее ясны. Осенью прошлого года, по данным Левада-центра, версию о необходимости наказать участников «беспорядков» 6 мая поддерживали 35 % респондентов, а предположение, что таким образом власть собирается устрашить оппозиционно настроенную общественность, было близко 55 % опрошенных.

Противоречия же нет потому, что цель устрашения нонконформистов разделяется теми, кто является конформистом.

Таких было немало и, судя по всему, после Крыма стало катастрофически много. Поэтому и первую волну «узников Болотной» наказали несоразмерными содеянному сроками (если это «содеянное» вообще имело место).

Нарочитая жестокость судебной власти и политизированность приговоров стали четкой демонстрацией того, что режим, родившийся 6 мая 2012 года, предельно внятен в своей репрессивной природе.

Приговором в отношении Ходорковского когда-то припугнули и заставили замолчать элиты, приговором в отношении «узников Болотной» – всю страну. Раньше это называлось стабильностью. Теперь – консолидацией.

2014 г.

Когда мы говорим о беспрецедентности уличных протестов, «оранжевых революций», движений «Оккупай» и «арабской весны», забываем не только о тектонических революциях конца 1980-х, но и о событиях 1960-х. Они были отмечены мощным контркультурным пафосом, разными типами сопротивления, от хиппи до группы Баадера – Майнхоф, освободительным движением в бывших колониях, началом диссидентского движения в странах советского блока и собственно в СССР, Пражской весной, парижским маем 1968-го.